Лекция 6
Перестройка армии в допетровскую эпоху

 

Поместное ополчение, стрелецкие и казачьи войска.

Как же могла выдерживать страна все эти длительные и тяжелые войны, да еще побеждать в них с немалым для себя успехом? Ответом на этот вопрос могут послужить те преобразования, что проводились в русской армии на протяжении всей второй половины XVII в., сделав ее одной из сильнейших в Европе. Стержнем этих преобразований были, разумеется, полки «нового строя», приобретшие теперь статус регулярных войск и сделавшиеся основой вооруженных сил России. Но прежде, чем говорить об этом процессе, остановимся хотя бы кратко на том, что происходило в это время с другими составными частями вооруженных сил Русского государства — поместным ополчением и служилыми «по прибору» (стрельцами и казаками). Дворянская конница уже с началом Тринадцатилетней войны постепенно сходит со сцены. Причиной этого стали как ухудшение материального положения большинства служилых «по отечеству» из-за нехватки средств для наделения их поместными и денежными окладами (помещикам удавалось получать не более трети от положенных им окладов), так и широко развернутой правительством царя Алексея Михайловича практикой записи дворян и детей боярских в рейтары или в солдаты. Так, в 1659–1660 гг. были записаны в рейтары более 2 тыс. дворян и детей боярских из городов, расположенных по Белгородской черте укреплений. В результате уже к 1672 г. из почти 38 тыс. дворян и детей боярских в южных пограничных городах половина (19 тыс. чел.) несли службу в войсках «нового строя», а еще 15 тыс. числились на городовой службе. Следовательно, в полковой сотенной службе к этому времени оставалось ничтожное меньшинство служилых «по отечеству». Поместное ополчение, таким образом, фактически перестало существовать.

В отличие от дворянской конницы, численность, например, стрелецкого войска неуклонно росла. Если во время Смоленской войны стрельцов по всем городам Русского государства насчитывалось лишь чуть более 30 тыс. чел., то к началу 80-х гг. XVII в. их численность составляла уже 55 тыс. Особенно заметно (почти в три раза) возросла численность московских стрельцов. Подобная тенденция имела двоякие последствия. С одной стороны, это показывает, что стрельцы все больше и больше утрачивали свое значение в качестве составной части армии, превращаясь в полицейскую силу для поддержания порядка внутри страны (не случайно в боевых походах участвовала едва ли десятая часть стрельцов). С другой — именно стрельцы были активными участниками множества антиправительственных выступлений, на которые было так богато XVII столетие, не случайно именовавшееся «бунташным веком». Это обстоятельство вполне объяснимо, ведь восстания середины века были в основном городскими восстаниями, движущей силой в них являлось посадское население, а стрельцы и другие категории служилых «по прибору», как мы уже отмечали, со временем все более сближались по своему статусу именно с тяглым посадским людом. Материальное обеспечение стрельцов, особенно городовых, было скудным, что вынуждало их кормиться за счет торговли, ремесла и промыслов. Жалование стрельцам все чаще заменялось земельными наделами, а стрелец, посаженный на землю, ясное дело, терял всякую подвижность и военное значение. Правительство пыталось обучать стрельцов «солдатскому строю», однако большинство таких попыток оказывались неудачными. Лишь в последние годы правления царя Федора Алексеевича приказы московских стрельцов были переформированы в тысячные полки, а начальным людям были присвоены чины, принятые в регулярных войсках: головы стали полковниками, сотники — капитанами и т. д. Но положения рядовых стрельцов эта реформа не улучшила, и накопившееся недовольство в конце концов выплеснулось в московском восстании 1682 г.

Третью большую группу ратных людей в русской армии второй половины XVII в. составляли служилые казаки. Уже к началу русско-польской войны за Украину их насчитывалось более 20 тыс. чел. Наряду с прибором из «вольных охочих людей», все большее распространение получала практика зачисления на службу казачьих детей и других родственников. Многочисленность различных категорий служилого казачества в это время (поместных, беломестных, пашенных, верстанных, кормовых и др.) объясняется различиями в источниках существования каждой из этих групп. Службы казаков тоже отличались большим разнообразием, включая в себя полковые, сторожевые и городовые. Впрочем, в ходе войны за Украину полковые казаки в составе войска исчезли полностью, и основная масса служилого казачества была переведена в городовую службу, составляя своеобразный резерв для пополнения действующей армии. В начале 80-х гг. их было около 7 тыс. Кроме того, именно с этого времени большую роль в охране южной границы Русского государства начинают играть украинские казаки-переселенцы, которых называли черкасами. Из них даже были сформированы несколько особых черкасских полков: Острогожский, Харьковский, Ахтырский, Сумский, Изюмский и др. В этих полках была сохранена та организация, которая существовала у казаков на Украине. Во главе полка стоял полковник, избираемый старшиной и рядовыми казаками и имевший над ними военную, гражданскую и судебную власть. Кроме того, в этих полках были есаулы, хорунжие, судьи, писари и другие представители казачьей верхушки — старшины. На южной границе черкасские полки составляли значительную вооруженную силу. Скажем, в 1662 г. в четырех полках насчитывалось 8 тыс. чел., в Чигиринском походе 1678 г. участвовало 13,5 тыс. черкас, а еще столько же числились на городовой службе.

Наглядное представление о численности различных категорий русского войска и происходивших с ними изменениях дают годовые сметы 50-х60-х гг. XVII в. По данным на 1651 г. из 133 тыс. ратных людей дворяне и дети боярские составляли 30 % (почти 40 тыс. чел.), стрельцы — треть (почти 45 тыс.), казаки — 15 % (более 20 тыс.). Оставшаяся часть состояла из служилых «по прибору», войск «нового строя», татар и т. д. Однако уже в 1663 г. мы наблюдаем принципиально иную картину. По смете этого года из 98 тыс. ратных людей (без стрельцов) почти 80 % составляли те, кто служил в полках «нового строя» (рейтары, солдаты и драгуны), дворян и детей боярских же осталось лишь 15 % (менее 15 тыс. чел.). Таким образом, неизбежен вывод, что структура армии разительно изменилась с началом войны с Речью Посполитой за Украину в 1654 г. Именно в ходе этого затяжного конфликта, осложненного в дальнейшем еще и войной со Швецией, в составе вооруженных сил Русского государства произошли качественные изменения, в результате которых войска «нового строя» получили решительное преобладание над поместным ополчением и стрелецким войском как в численном отношении, так и по своему статусу в структуре действующей армии. На практике это выразилось в проведении трех подряд масштабных наборов «даточных людей» в солдатскую службу на протяжении 1658–1660 гг. Они охватили почти всю территорию страны и позволили увеличить численность действующей армии более чем на 50 тыс. чел. По одному человеку должны были выставить каждые 25 тяглых дворов (в 1660 г. — 20 дворов). Кроме того, значительная часть ратных людей была поглощена полками «нового строя». В результате иноземцы полностью исчезли из войска, почти полностью исчезли и татары; резко сократилось в войске число дворян, детей боярских и казаков. Все это позволяет говорить о том, что в конце 50-х — первой половине 60-х гг. XVII в. в масштабе всего Русского государства были произведены радикальные преобразования вооруженных сил страны с целью создать вполне современную и национальную по своему составу армию с твердой основой ее комплектования.

 

Полки «нового строя» – регулярные части в составе армии, особенности их комплектования и вооружения.

Рейтарские полки изначально комплектовались из дворян, детей боярских и служилых иноземцев, получавших за свою службу в этих войсках поместное и денежное жалование. Для исправного несения службы к ним приписывались так называемые «подъемщики». Подъемщик «обязан был обрабатывать землю, оставшуюся за рейтаром, и поднимать его на службу, т. е. оказывать помощь деньгами, продовольствием, снаряжением и т. п.», позволяя, таким образом, рейтару нести постоянную службу как в военное, так и в мирное время. С этим же связано и еще одно обстоятельство, отмеченное А. В. Маловым: «С середины XVII в. правительство следило, чтобы в рейтары не попадали, с одной стороны, “добропоместные” служилые землевладельцы, а с другой — стрелецкие и пушкарские дети и представители неслужилых сословных групп русского общества».

Однако военные потребности заставляли отступать от этих правил. Как раз в годы русско-польской войны в рейтары стали верстать также и казаков, даточных людей и др. По данным А. В. Чернова, например, «в северо-западных городах три четверти рейтар было укомплектовано из тяглых и приборных служилых людей». В разгар войны рейтарские полки комплектовались казачьими детьми, казаками и даже даточными людьми из монастырских слуг, так что со временем среди рейтар большинство начали составлять представители низших, наиболее бедных слоев служилых «по отечеству» и некоторые группы казаков. Кроме того, именно в эти годы перевод из состава конных сотен полковой службы в рейтары, особенно на южной границе европейской части страны, приобрел массовый характер.

Несколько иную картину мы наблюдаем в отношении комплектования солдатских полков. Прежде всего, необходимо отметить, что в ходе этого процесса применялись как минимум два способа. На северо-западных границах России наборы в эти войска производились с определенного числа крестьянских дворов или количества тяглого населения. Еще в 1649 г. появляется царский указ о строительстве г. Олонца силами записанных в солдатскую службу крестьян, бобылей и их родственников из всех заонежских и лопских погостов. Каждый крестьянский двор должен был выставить по одному человеку в возрасте от 20 до 50 лет. Всего в службу были записаны почти 8 тыс. чел., из которых сформировали два солдатских полка. В мирное время часть солдат распускалась по домам, а часть оставалась на пограничной службе. Солдатам, находившимся на службе постоянно, правительство выдавало денежное (так называемые «кормовые деньги», по 6–7 денег на день) и хлебное жалование или же поселяло их на землю. В последнем случае за крестьянами сохраняли их земельные участки, а вместо денежного жалования освобождали от податей. Здесь мы наблюдаем прообраз наборов «даточных людей» в солдатскую службу, проводившихся в общегосударственном масштабе на протяжении 1658–1660 гг.

Однако в южных пограничных городах дело обстояло иначе. Там солдатские полки комплектовались представителями местного служилого населения, но не теми из них, кто уже находился на военной службе, а их детьми, братьями и другими родственниками мужского пола, годными «к службе и к солдатскому учению». Первый подобный набор был проведен еще в 1653 г., причем нормы для него были установлены высокие — 50 % от общего количества не находящихся на службе мужчин. По его итогам в Белгороде и его окрестностях были сформированы 4 солдатских полка общей численностью чуть менее 7 тыс. чел. Эти солдаты не наделялись землей, а вместо жалования получали лишь «кормовые деньги». Никаких ограничений срока службы для них установлено не было. В последующие годы эти полки в составе армии В. Б. Шереметева были отправлены на Украину и участвовали в сражениях с польской армией. Впрочем, этот случай представлял собой скорее исключение, нежели правило, поэтому нельзя не согласиться с выводом о том, что «наборы в солдатскую службу… были местным мероприятием, связанным, прежде всего, с обороной границ».

Штаб- и обер-офицерские должности занимали в основном иностранцы. В. А. Волков приводит, в частности, следующие цифры: «В 60-х гг. XVII в. из 277 полковников и майоров русскими являлись лишь 18 чел., из1 921 офицера, служивших в чине капитана, ротмистра, поручика и прапорщика, — 648 чел.» Как раз в 1658 г., незадолго до описываемых событий, для найма военных специалистов ездил в Западную Европу возглавлявший тогда Иноземный приказ боярин И. Д. Милославский. Хотя вряд ли можно отрицать факты превосходства иностранного офицерства в уровне военной подготовки над русскими командирами, современные исследователи справедливо отмечают, что «и у русских людей были веские основания подозревать иноземцев в некомпетентности», поскольку среди прибывавших в Россию иностранцев всегда было немало «авантюристов, никогда не служивших офицерами, с помощью поддельных свидетельств, обманом присвоивших себе военные должности». Дабы избежать подобных эксцессов, каждый иностранец, желавший поступить на царскую службу, «должен был предъявить “свидетельный лист” (патент) — увольнительный билет или отпускную грамоту с рекомендацией бывших начальников. Сведения, содержащиеся в них, обязательно проверялись в беседе… и подтверждались показаниями “знатцев” — иноземцев, выехавших в Россию раньше». Впрочем, в годы войны с Речью Посполитой за Украину обычным делом стал и переход на царскую службу военнопленных.

Уже с первых лет появления в России полков «нового строя» «каждому роду войска стал соответствовать определенный комплект оружия». Постараемся кратко охарактеризовать основные разновидности ручного огнестрельного и холодного оружия, а также защитных доспехов, наиболее распространенных в ту эпоху. Как отмечают специалисты по истории русской армии, «XVII столетие ознаменовалось… широким внедрением ручного огнестрельного оружия во всех родах и видах войск». Пищали и «самопалы» прежних времен быстро сменялись европейским вооружением — мушкетами, карабинами и пистолетами. Впрочем, далеко не все они принадлежали к новейшим типам, особенно это касается устройства замков. В России XVII в. благополучно сосуществовали все три типа известных в то время замков: фитильные, колесцовые и ударно-кремневые, действовавшие с разной степенью эффективности.

Ружья и мушкеты с фитильным замком, как правило, оказывались на вооружении у стрелецкой пехоты и солдат. В них пороховой заряд воспламеняли с помощью медленно тлевшего фитиля, пропитанного селитрой. Хранились заряды в деревянных или жестяных трубках, подвешенных к специальной перевязи (портупее), именовавшейся «банделерой» и носившейся надетой через левое плечо. Впоследствии фитильный замок стали дополнять еще и спуском «жагрой» в виде рычага, при нажатии опускавшегося с фитилем и воспламенявшего пороховую затравку. Устройство это было громоздким и имело множество недостатков: фитили гасли от сырости и ветра, замки часто давали осечки и были опасны в обращении. Однако, будучи самым дешевым из всех возможных, оно было распространено в России вплоть до конца XVII столетия.

Колесцовым замком снабжались, в основном, ружья и пистолеты. Здесь фитиль уже был заменен кремнем: при нажатии на спуск начинало вращаться стальное колесо, высекая из кремня сноп искр, воспламенявших порох. Карабинами и пистолетами подобного устройства охотно вооружались русские кавалеристы, поскольку такое оружие не требовало постоянной заботы о фитиле. Однако высокая стоимость таких механизмов приводила к тому, что предпочтение стали отдавать ударно-кремневому замку, вдобавок повышавшему скорострельность ружья (до 1 выстрела за 2 мин.). Кстати, можно заметить одну интересную особенность — если в европейских ружьях курок при выстреле двигался от дула к казне, то в русских, наоборот, от казны к дулу. Именно карабины и пистолеты с кремневыми замками, как европейского, так и русского производства, получили массовое распространение в русской армии XVII в.

Самым популярным видом холодного оружия в России в ту пору продолжала оставаться сабля. Саблями пользовались для ближнего рукопашного боя как пехотинцы, так и кавалеристы. Заметим, что русские воины сражались саблями не европейского, а восточного образца с несколько искривленным лезвием. Изгиб его достигал 9 см, а общая длина клинка составляла, как правило, около 1 м. При этом конники предпочитали легкие сабли (персидского типа), а пехотинцам выдавали более тяжелые и широкие сабли турецкого образца. В XVII в. на вооружении в русской армии появляются также шпаги и пики. Первыми старались заменить в войсках «нового строя» сабли, однако шпаги эти, по-видимому, оказывались недолговечными, поскольку имели широкий, но короткий, прямой и плоский клинок, часто ломавшийся. Солдаты использовали для рукопашного боя также пики двух размеров — «списы малые» и «долгие» — разновидность колющего оружия с узким граненым наконечником.

Вооружение рейтар состояло из карабинов, пары пистолетов в седельных кобурах («ольстрах») и холодного оружия — сабель или шпаг, причем оно было чаще всего их собственным. В крайнем случае оружие продавалось им из казны по себестоимости или даже за половину цены. Солдатам же полагалось выдавать из казны мушкеты, пики и бердыши. Не забыты были и защитные доспехи. Все военнослужащие полков «нового строя» должны были иметь единообразные стальные кирасы и шлемы («шишаки»). При этом конструкция их была такой, чтобы не мешать, например, солдату брать на плечо мушкет, целиться и стрелять из него.

После окончания русско-польской войны в отношении рейтарских и солдатских полков был предпринят ряд мер, направленных на унификацию их внутренней организации, личного состава и мест дислокации. На юге европейской части страны, например, была предложена целая схема четкого территориального распределения этих соединений в рамках Белгородского разряда, которая «отражала географические особенности расселения различных социальных групп из числа мелких служилых людей полковой службы». Согласно ей, в частности, «большая часть… рейтарских полков располагалась севернее укрепленной линии, там, где проживало больше дворян и первостатейных детей боярских, записанных в копейщики и рейтары». Кроме того, осуществлялось такое их переформирование, «чтобы в каждом из рейтарских и солдатских полков служили люди одного уезда», хотя этот принцип «в полной мере соблюсти не удалось».

К концу 60-х гг. XVII в. уже сформировались так называемые разрядные полки, дислоцировавшиеся внутри границ Белгородского, Севского, Новгородского, Смоленского и др. разрядов (или военных округов), насчитывавшие каждый в своем составе более десятка рейтарских, драгунских, солдатских и стрелецких полков. По мнению А. В. Чернова, такого рода формирования можно считать «зародышами позднейших дивизий и корпусов». Их внутреннюю структуру он характеризует следующим образом: «Основной административной и строевой единицей войска был полк… Несколько таких полков пехоты и конницы сводились в воеводские (генеральские) полки». Эти последние, в свою очередь, объединялись в разрядные полки. Все эти соединения существовали и в мирное время, а в случае необходимости объединялись в походное войско.

На этом основании часть специалистов по отечественной военной истории считали возможным характеризовать русскую армию 70-х гг. XVII в. уже как регулярную, что на наш взгляд, все-таки не совсем правомерно. Справедливее было бы обозначать данные соединения как регулярные войска в составе русской армии, поскольку налицо все свойственные им отличительные черты, за исключением, разве что, типового вооружения и форм одежды. Заметим, что определение термина «регулярная армия», используемое современными специалистами по военной истории России, звучит следующим образом: «Часть вооруженных сил государства, состоящая из регулярных войск и единого центрального органа военного управления…». Говорить же о наличии последнего применительно к приказной структуре управления в Русском государстве XVII в. никак не представляется возможным, можно лишь относить к регулярным войскам довольно значительную часть полков «нового строя» — но не более того.

 

Реформы царя Федора Алексеевича: попытка создания регулярной армии в России.

В самом начале 1676 г. умер царь Алексей Михайлович, и на престол вступил его старший сын Федор. В его короткое царствование (1676–1682 гг.) произошло немало значительных событий, одним из которых, в частности, стала военная реформа. Ее проведение диктовалось настоятельной необходимостью в условиях продолжавшейся русско-турецкой войны 1673–1681 гг. Характеризуя военные преобразования этих лет, А. П. Богданов справедливо отмечает, что «в условиях продолжающейся войны царь Федор Алексеевич энергично осуществлял военные реформы, изменившие саму структуру российской армии», хотя слегка преувеличенным кажется нам следующее его утверждение: «Реформы эти хотя в общем часто упоминаются в литературе, но рисуются достаточно туманно, чтобы читатель не отдавал себе ясного отчета, что именно разрушал и что “впервые” создавал в армии Петр I».

Сложившееся за многие десятилетия традиционное представление о царе Федоре Алексеевиче как о правителе слабом и несостоятельном, подверженном чужому влиянию, к тому же, слабого здоровья, в последние годы было подвергнуто критике и существенно пересмотрено. В самом деле, такие важнейшие мероприятия, как проведение в 1678–1679 гг. общей переписи тяглых дворов по всей стране и окончательный переход к подворной системе налогообложения, работа Собора государевых ратных и земских дел в 1680–1681 гг., результатом которой стал знаменитый указ об отмене местничества в январе 1682 г., и другие события — все они вряд ли могли быть осуществлены без личного участия самодержца или помимо его воли. Сложившаяся ситуация настоятельно требовала кардинальных решений: по словам А. П. Богданова, «к воцарению Федора Алексеевича в январе 1676 г. Россия пришла с повышенными налогами, экстренными поборами и разорительными откупами, истощенными мобилизационными ресурсами и распыленными на огромном фронте войсками». В этих сложных условиях, как справедливо замечает другой современный исследователь, «правительство Федора Алексеевича провело ряд законодательных и организационных мероприятий, направленных на повышение эффективности вооруженных сил и управления ими».

Укажем на важнейшие составляющие этих преобразований. Среди них, прежде всего, необходимо отметить введение в 1680 г. на большей части центральной территории Русского государства военных округов (разрядов), подобных тем, что уже существовали на его пограничных окраинах (Белгородский, Севский и др., а в Сибири — Тобольский, Томский, Енисейский разряды). Теперь к ним прибавились также Московский, Владимирский, Рязанский и Тамбовский разряды, в результате чего «вся территория государства… была организационно приспособлена к регулярной военной службе». Специфика разрядного управления определялась тем обстоятельством, что первый воевода каждого разряда являлся главой местной администрации в мирное время и командующим армией — в военное. Входившие же в границы того или иного разряда уездные города превращались (в зависимости от того, какие армейские соединения там квартировали) в города полковые и корпусные (генеральские). Скажем, на территории Белгородского разряда «квартировали в соответствующих городах и носили их имена по рейтарскому и солдатскому полку в Курске, Белгороде, Козлове, Мценске и Ельце».

Военно-окружная реформа Федора Алексеевича по-разному интерпретируется исследователями. Например, М. К. Любавский связывал ее с необходимостью наведения порядка «в области военно-финансового управления». Развивая свою мысль, он писал: «Для содержания войск в распоряжение военных начальников были отданы доходы с городов, принадлежащих к разряду, и все управление сосредоточивалось, в связи с этим, в главном городе военного округа. Такими мерами правительство облегчало казну от значительной части расходов — содержание войск без территориального размещения было бы очень трудно». Однако здесь, на наш взгляд, допущена не очень корректная модернизация, когда на события XVII столетия накладываются те мотивы, которыми руководствовался после окончания Северной войны Петр I, собираясь переложить все заботы по содержанию армии на плечи податного населения страны. Именно в 20-е гг. XVIII в. была опробована на практике эта модель, подразумевавшая расквартирование армейских частей по разным губерниям и уездам Российской империи. Ближе к истине, по нашему мнению, подходит А. В. Малов, квалифицируя эти меры правительства Федора Алексеевича как направленные на дальнейшую централизацию управления армией, когда «более четкая система управления стала в то же время и более жесткой».

В соответствии с уже сложившейся практикой на территории этих новых округов были сформированы разрядные полки установленного состава и численности. Результаты этого процесса А. В. Чернов охарактеризовал следующим образом: «Количество конных полков… было сокращено, а число пехоты значительно увеличено путем включения в разрядные полки всех московских стрельцов и массового перевода в солдатские полки городовых стрельцов, казаков и людей пушкарского чина». Другим важным шагом стала централизация управления вооруженными силами — сосредоточение его в ведении всего трех приказов (Разрядного, Рейтарского и Иноземного), находившихся, к тому же, в руках только одного человека — боярина кн. М. Ю. Долгорукова, чей отец, кстати, возглавлял Стрелецкий приказ, ведавший московскими стрельцами. Все эти меры были направлены на окончательное придание русской армии постоянного, а не временного характера, на превращение ее фактически в регулярную. В этой связи уместно напомнить, что ранее войска «нового строя» формировались, как правило, лишь на западных и южных границах Русского государства, так что взятый правительством курс на утверждение именно этих соединений в качестве базовой основы вооруженных сил означал, помимо всего прочего, и неизбежное появление их в центральных областях.

Наконец, для придания всем частям русской армии характера регулярного войска правительство Федора Алексеевича провело кампанию по очищению личного состава вооруженных сил от выходцев «из тягла». Целью правительства было добиться того, чтобы на «полковой» (действительной) службе могли числиться «лишь ратные люди регулярных полков… дворяне — в коннице, служилые по прибору — в пехоте». Городовую службу — как дворянские сотни, так и стрельцов, казаков, пушкарей, воротников, затинщиков — планировали искоренить вовсе: всех годных к строевой службе требовалось записывать в полки. Кроме того, производилась очистка дворянского сословия от обедневших и неспособных к несению службы в конных полках дворян и детей боярских — их, наравне с ранее служившими в коннице недворянами, записывали в солдаты. Взамен «в регулярные полки вливалась масса призываемого на обязательную службу дворянства из центральных уездов». В целом, стержнем всей реформы, несомненно, было то, что вся армия должна была строиться теперь именно на основе уже существовавших к тому моменту полков «нового строя», приобретавших характер регулярных войск.

Отличительным признаком этой новой армии было подавляющее преобладание в ее рядах рейтар и солдат на фоне фактической ликвидации драгунских полков. А. В. Чернов отмечал почти полное исчезновение драгун в России уже к началу 80-х гг. XVII в., объясняя это тем, что «правительство неправильно их использовало… не оценило должным образом драгун как боевую силу». Развивая свою мысль, он считал, что драгуны, которые в мирное время вели свое хозяйство, стали разоряться после того, как их начали посылать на службу в отдаленные места или включать в походные войска. В принципе, это выглядит логично, но одновременно свидетельствует и о значительной специфике положения драгун относительно других родов войск в русской армии. Драгунские войска, составленные, в большинстве своем, из крестьян, объективно не могли быть реальной боевой силой, используясь преимущественно лишь в качестве пограничной стражи. Кроме того, сыграли свою роль и преобразования времени правления царя Федора Алексеевича, когда состав армейских полков старательно очищали от всех выходцев из тяглых сословий. По остроумному замечанию А. П. Богданова, «возможно, драгуны пострадали именно потому, что не вписывались в эту четкую систему».

Однако довести все эти преобразования до конца реформаторам оказалось не суждено. Возможно, прав А. В. Малов, считая, что для эффективности армейских преобразований «требовалась реформа финансово-фискальной системы государства с повышением контроля за оборотом и прохождением денежных и материальных средств. Однако все попытки Федора Алексеевича пополнить казну потерпели фиаско… Денег на армию найти так и не смогли». Спустя несколько десятилетий Петр I, как известно, будет пытаться решать эту проблему введением подушной подати и передачей функций по ее сбору с населения страны в руки военных. Другой современный исследователь, П. В. Седов, отмечает, что в 1678 г. было принято решение о формировании новых полков. Это привело к увеличению удельного веса пехоты, поскольку большинство дворян и детей боярских, особенно на юге страны, было не в состоянии нести конную службу и было переведено в солдаты. Например, в 1678 г. в Белгородском разряде насчитывалось 8 тыс. солдат, а к 1681 г. — уже 16 тыс. в 12 солдатских полках. По наблюдению К. Стивенс, Русское государство XVII в. успешнее рекрутировало большое количество войск, чем снабжало и обучало их.

После внезапной кончины царя Федора Алексеевича и стрелецкого мятежа в 1682 г. понадобилось несколько лет, чтобы снова привести армию в боевое состояние. Хотя стоит заметить, что организационная структура армии, сложившаяся к концу царствования Федора Алексеевича, не претерпела на протяжении 80-х гг. XVII в. существенных изменений. Так, например, в Крымских походах 1687 и 1689 гг. под командованием кн. В. В. Голицына принимали участие более 20 тыс. рейтар и почти 50 тыс. солдат, составлявших вместе почти 70 % от общей численности русского войска. Таким образом, в военной сфере, несмотря на все политические потрясения, продолжали действовать тенденции предшествующих десятилетий, направленные на превращение вооруженных сил Русского государства в регулярную армию — процесс, ставший бесповоротным уже в ходе реформ Петра I.

к оглавлению спецкурса

Rambler's Top100