Русская культура всегда опиралась и уходила своими корнями в историю. Ее литература и искусство наполнены отзвуками исторического прошлого, и каждое новое поколение входящих в жизнь людей шло по ней в направлении заданном всем ходом развития национальной культуры, неразрывной частью которой являются исторические традиции. "Спросим народ о его истории, и мы узнаем народ", - с этой фразы еще в середине XIX в. начинал свои лекции известный русский историк С. М Соловьев.
  Характерной особенностью построения русской национальной культуры была ее вертикальная структура, верхние и нижние пределы которой определялись религиозной моралью. Согласно ее нормам, ниже определенной "запретной" черты человеку нельзя опускаться, необходимо всю жизнь тянуться к светлому, идти к Богу. Бунт против культуры в Советской России, которым отмечены 20-е годы, очень быстро исчерпал свой разрушительный импульс и закончился возвратом к традиционной структуре, в которой многие духовные ценности заняли прежние места, но уже в рамках совершенно иной парадигмы.
  В постсоветский период происходит разрушение вертикальной структуры, и месте с исчезновением "запретных тем" происходит переход культуры, на совершенно другой язык, "лучшие" образцы которого демонстрируют средства массовой информации и особенно телевидение. Именно оно наиболее активно работает над созданием системы отрицательных ценностей, торжество которых можно наблюдать каждый день. В тоже время, надежду на лучшее будущее внушает один из социальных законов свидетельствующих, что смутные времена в русской жизни длятся 10-11 лет и это соответствует в целом смене одного культурного поколения. Хочется верить, что смену культурного поколения, как и низшую точку своего спада, Россия уже прошла.
  Однако кризис советской системы привел, помимо всего прочего, еще и к разрыву исторической памяти, к тому, что большая часть общества, и в первую очередь молодое поколение, перестало верить не только в коммунистические идеалы. Их отрицание не могло не привести к переоценке истории, и в результате целые периоды оказались преданными забвению. Отдельные тенденции, зафиксированные в ходе преподавания курса отечественной истории школьникам старших классов СУНЦ, свидетельствуют, что в число этих периодов попадает и период, Великой Отечественной войны советского народа против фашистской Германии (1941-1945 гг.). Одна из этих тенденций характеризуется тем, что без дополнительных пояснений многие из учащихся не уже понимают значения, казалось бы, очень простых и понятных терминов, не вызывавших затруднений у школьников 60-80-х годов. Это в первую очередь такие военно-исторические термины, как "Мамаев курган", "Курская дуга", "Молодая гвардия", "Катюша" и ряд других, отмечающих собой отдельные события и являющихся определенными знаками-символами, необходимыми для характеристики исторической эпохи. И в данном случае, возникает вопрос, уместно ли, обвиняя ребят в нерадивости, искать причину затруднений в выросшем объеме информации? Или же этому явлению есть и другие объяснения?
  Одной из особенностей методологической природы исторической науки является то, что получение и передача знаний напрямую связаны с проблемой терминологии. Любой научный анализ, прежде всего, нуждается в орудии - в подходящем языке, способном точно очерчивать факты. Даже в тех случаях, когда речь идет об "описательной истории", необходим четкий и достаточно гибкий понятийный аппарат, без зыбких и двусмысленных терминов. В современной отечественной исторической науке отсутствует рациональная и удобная система терминов и понятий. Во многом это связано с терминологической бедностью и неупорядоченностью понятийного аппарата, явившихся следствием его длительного и незамеченного историками усложнения за счет привнесений из других гуманитарных наук, прежде всего философии и социологии. С другой стороны, история новых и новейших периодов во многом фактоописательна. В ее повествовательную ткань и в понятийный аппарат вплетено огромное количество слов и выражений, которые еще не так давно функционировали, а некоторые из них продолжают функционировать в живом русском разговорном языке и в настоящее время. Именно язык явился тем выразительным средством, с помощью которого литература, кинематограф и эстрада вносили военную тематику в культурное пространство в 50-80-х годах. В 90-е годы происходит "перемещение" многих терминов военной эпохи в сферу сугубо исторической терминологии, с их частичной трансформацией, происшедшей под влиянием последних войн: афганской и двух чеченских. В современном культурном пространстве телевидение ориентировано на создание исключительно массовой культуры, а сегодняшнюю литературу военная тематика уже не интересует. Российская эстрада, в отличие советской, отличается крайней степенью словесной неряшливости загрязнением русского языка. В отличие от российского кинематографа, красочное представления о войне дает Голливуд. По своему художественному уровню ни один из фильмов последних лет, представленных на западе, не поднялся до советского фильма "Летят журавли, но в то же время они несут подросткам столь необходимый им образ победителя, правда, как правило, таковыми являются исключительно американцы.
  Необходимо отметить еще один момент, связанный с вытеснением исторической терминологии военных лет на периферию современного культурного пространства. Дело в том, что история всегда была в той или иной степени мифологична. Согласно еще одному социологическому закону, историческое событие функционирует в памяти людей в течение трех поколений. Начиная с четвертого поколения, оно начинает восприниматься как миф или легендарное предание. Эту особенность коллективного сознания отметили еще древнегреческие философы, обнаружив, что длившиеся более сорока лет войны с персами воспринималась внуками и правнуками участников тех событий как древний миф о героях. Эта же метаморфоза в сознании советских людей произошла и с Гражданской войной, которая с примерно с 70-х годов начала восприниматься как миф. Очевидно, в 90-х годах наступило время для подобного восприятия Великой Отечественной войны. Один из погибших поэтов той поры, словно предугадав особенности нашей истории, написал следующие строчки:
  "мы были высоки, русоволосы,
  о нас вы прочитаете как миф,
  о людях, что ушли не долюбив,
  не докурив последней папиросы"
  Очевидно, отмеченные особенности функционирования исторической терминологии в современном культурном пространстве необходимо учитывать при изложении и усвоении учащимися исторического материала.