Приблизьтесь, все мужи вместе и жены, церковные и светские, монахи и попы, богатые и бедные, местные и чужеземцы, соберитесь и послушайте меня, хотя я и не пастырь ваш и не знаю, как начать. Ибо только нахожусь я рядом с пастырем и вместо пастыря оставлен вам я, но ничего враждебного не совершу, хотя вижу всех убиваемых и на земле несчастной падающих - и спешу на помощь. Ибо если оберегает милосердие Божье - и мертвые воскреснут, и Бог в них восславится, но если раб действительно любит своего господина, то, видя его в позоре, в пренебрежении, не сочувствует ли он сердцем? И, если другого ничего не может сделать, не выкажет ли он свою поспешность в том, что не сможет видеть столько унижений и бесславья своего господина? И вы же все, сколько вас душу имеет человеческую и еще не совсем звероподобны, если видите, чей дом пожаром занимается и когда он совсем уже пропадает, не со рвением ли обеими руками поднимаетесь и спешите, стараясь загасить огонь и пламя? Как же я, видя не одни лишь дома, но весь город, не только город, но и окрестности его погорающими, полностью сожженными, и не как от огня дерево, но от пламени погибающих, - то не восскорблю ли душою и, насколько есть во мне силы, не попытаюсь ли загасить пламя? Что же это за пламень? Скажите вы мне: не тот ли, которым вы наполняетесь, когда пьете вино и мед или иные напитки безмерно, так что как будто от какого огня выгораете? Таков по рождению хмель: согревает и разжигает нутро, как будто душу изгубляющее пламя. Пьяницы ведь Царства Божьего не получат - и не так ли уж ясно, что всякий пьяница погибает: и от Бога они отгоняются, и в негасимый вечный огонь посылаемы. Я же, поверьте мне, ужасаюсь, раздумывая, как в вас бесы ликуют и сатана торжествует в вас и радуется пьянству, чтимому вами; все будто богом неким захвачены им, и детям своим вы велите поклоняться пьянству. И тот лишь считаете праздник славным, если лежат все, будто мертвые спьяну, как идолы, - с разверстыми ртами, но языками безгласными, с очами открытыми, но не видящими, с ногами, которые не могут ходить! Кто по достоинству вас оплачет, столь горестно от пьянства гибнущих? Нет человека несчастнее пьяницы: пьяница жизни своей лишается - для загробной жизни он больше чем умер, но жизни и там не сподобится! О вас хотел бы услышать, как Бог говорит, что "не пребудет Дух Мой в людях таких", - так как плоть лишь у пьяниц там, где должен быть дух; дым отгоняет пчел, а пьянство Духа Святого прогонит; пьяница - весь из плоти, весь пороков исполнен и нечистот, пьяница ни о каком благе не помышляет. Боюсь я, верьте мне, что крещенье угнетается вашим пьянством, ибо крещенье святое на святыне основано, в пьянице же святыни нет никакой. Я рыдаю и плачу оттого, что больше Христа вам угоден дьявол, ибо ему вы творите радость. Когда вы упьетесь, тогда вы блудите и скачете, кричите, поете и пляшете, и в дудки дудите, завидуете, пьете чуть свет, объедаетесь и упиваетесь, блюете и льстите, злопамятствуете, гневитесь, бранитесь, хулите и сердитесь, лжете, возноситесь, срамословите и кощунствуете, вопите и ссоритесь, море вам по колено, смеетесь, крадете, бьете, деретесь и празднословите, о смерти не помните, спите много, обвиняете и порицаете, божитесь и укоряете, доносите,- ну как же святому крещенью не тужить из-за вашего пьянства? Да и плясунья жена - сатанина невеста, супруга дьяволу: когда каждый мужчина глядит на такую жену, для мужа ее непристойно то и бесстыдно; образ Божий нося на груди, с женою своею в пляске сойтись! - и вы еще входите в церковь! Так скажите же мне, как вы Бога восславите? Ведь ясно, что пьяного, смрадом рыгающего, Бог так же не любит, как сами гнушаемся мертвого пса мы смердящего. Горе мне! горе мне! каким образом устроил это Господь Бог в те дни, в какие не ждал я, что увижу людей, чтящих деяния беса?! И совсем того не стыдящихся, но даже гордящихся!
   Прекратите, братья, проклятое пьянство, ибо на радость нам дал Бог напитки, а также в угодное время, а не на пьянство. Горе мне! горе мне! зачем Бога, создавшего вас, покидаете и предаетесь пьянству, которое идолов хуже? Скажите мне: чем отличаетесь вы от неверных, когда напиваетесь до опьянения? Они ведь служат созданию, а мед - что такое, не есть ли создание Божье? И говорите: "Тогда только праздник хорош, если на несколько дней мы упьемся!" Подумайте сами, что говорите: ведь, отвлекаясь от праздника, дьяволу вы угождаете! Как очерствил сатана вашу душу! Но зачем так много я говорю? Раскайтесь! откажитесь от такого веселья, что велит напиваться по праздникам, и восплачьте, каясь в ваших излишествах, иначе закроется Царство Небесное. Если, покаясь, не оставите подобных поступков, то будут вас мучить бесконечное время в негасимом огне! Богу нашему слава и власть с Отцом и с Духом Святым и теперь, и всегда, и во веки веков. Аминь.

---

  [1] Древнерусскую литературу невозможно представить без цитат из Священного Писания и творений святых отцов. Это своего рода "культурный код эпохи". Древнерусский читатель, сталкиваясь с такой цитатой, знал ее наизусть, а также тот контекст, в котором она находилась в Священном Писании. Помещенная в контекст иного сочинения (как в "Сказании"), она вызывала массу ассоциаций, поэтому текст имел одновременно несколько смыслов: от буквального до символического. Цитирование, таким образом, не было формальным, а представляло собой диалог, в котором активно участвовал не только древнерусский автор, но и древнерусский читатель.

на страницу семинаров