|
Из протокола заседания Центрального комитета кадетской партии
Один из вопросов, обсуждаемых в связи с событиями 1917 года - это вопрос о так называемой демократической альтернативе. То есть о том, могла ли в итоге Российской революции установиться демократическая система, и почему этого не произошло.
20 августа 1917 г.
Присутствовали: В.И. Вернадский, Г.В. Вернадский, С.В. Востротин, Д.Д. Гримм, Н.Н. Глибов, А.А. Кауфман, А.В. Карташев, Ф.Ф. Кокошкин, Ю.М. Лебедев, А.И. Макушин, В.Д. Набоков, С.Ф. Ольденбург, П.Н. Милюков, гр. С.В. Панина, А.В. Тыркова, Тимофеев, З.Г. Френкель, А.И. Шингарев, П.П. Юренев.
А.В. Карташев, министр исповедания [...] До сих пор в лечении всех государственных болезней власть применяла только методы терапии, а когда их оказалось недостаточно, она новых путей не искала. И вот, по-видимому, в результате в стране начинается [...] распад, т.к. страна не получила от власти ответа на свои вопросы и требования. В войске идет распад, проявляются рабские и бунтовские инстинкты. То же и везде. Каковы могут быть результаты бездействия власти, этого исторического преступления? Запоздание даже и со стороны тех, кто хотел бы помочь власти. Скоро никто уже не будет и способен на это, и власть возьмет в руки тот, кто не побоится стать жестоким и грубым. И сам оратор стал ощущать в себе эту нашу интеллигентскую неспособность к власти. А вот в старых боевых генералах было это знание, и только они, может быть, сейчас и могут еще справиться с развалом. Сейчас правительство должно вернуться к восстановлению элементарной дисциплины на фронте, несмотря на то, что могут быть и бунты, в тылу же оно пусть хранит и проводит свою революционную программу. Этим только оно может оправдать свое существование. Иначе мы только дождемся диктатуры. Левые пока бурлят, но и они рабски покорятся и будут раздавлены. А.А. Кауфман сообщил, что в Министерстве земледелия, от г. Вихляева, он слышал, что в правительстве уже считаются с возможностью применения военных экспедиций для получения хлеба от крестьян [...] А.Л. Шингарев: Когда приходится встречаться с улицей, что там можно наблюдать? Милюкову вчера в Новой Деревне просто не дали говорить. Ему самому, Шингареву, с трудом удалось довести митинг на Горячем Поле, в здании Биржи труда, где сошлись только кадеты и большевики да немного любопытствующей публики. Отыскивая общие понятия, общие слова, оратор упомянул о родине, и рабочий с дикой фигурой злобно закричал: "У рабочего нет родины, у него есть кулак!" При упоминании, что во Франции взаимное ожесточение привело к тому, что друг другу стали рубить головы, матрос кричал: "И вам надо рубить головы!" На митинге в цирке Чинизелли солдат провозглашал, что "надо равенство кошельков, а буржуям надо свернуть головы!". Темные озлобленные люди, отбросив недавнего вождя Церетели , идут в бунтарство. Дело идет к расстрелу, т.к. слова бессильны [...] В перспективе уже показывается диктатор. А.В. Карташев задается вопросом, не приходится ли уже партии к[онституционных] д[емократов] оставаться не у дел? Этот вопрос мучает и Шингарева. Если бы даже диктатура после кровавых расстрелов захотела опереться на умеренные слои и обратилась к кадетам с предложением спасать отечество, в каком положении очутилась бы партия, принявши эту историческую миссию? Если бы ей и удалось спасти отечество, происхождение ее власти надолго было бы для нее политическим самоубийством [...] А.В. Тыркова: В обострении вражды к к[онституционным] д[емократам], может быть, сыграло роль то, что они не дали почувствовать массам, что для них идеалы социальной справедливости так же дороги, как и блага политической свободы. Мы вписали эти идеалы в нашей программе, но не в сердце своем, и это печально. В низах живет инстинктивное, но огромное чувство справедливости, и во многих своих социальных требованиях они совершенно правы. Мы знали, что в благах политической свободы мы получили самое ценное, а они еще это должны понять. Вспышки социального бунтарства, на окраинах будут не столько результатом подстрекательства дурных пастырей и разных негодяев, сколько следствием разрухи и взаимного непонимания. Получим борьбу в рукопашную. Как это ни тяжело, но диктатору нам придется отдать еще больше, чем Керенскому. Другого выхода нет - только через кровь. И это будет не столько следствием военных неудач и разгрома, сколько продовольственной неурядицы [так в тексте. - Ред.] возвращавшийся после Московского совещания в одном вагоне с крестьянскими и солдатскими депутатами, из разговоров убедился, что депутаты думали найти в Москве растерянную буржуазию и ехали с презрением к ней, а из Москвы увезли еще и страшную злобу против "буржуев" (несколько выделяя из них интеллигенцию), и во всем чувствовалась близость взрыва [...] З.Г.Френкель: Здесь говорили с ужасом о военных экспедициях для реквизиции хлеба, но в прифронтовых губерниях это все время делалось каждой воинской частью, когда ей грозила нехватка. А теперь в тылу более войск, чем на фронте. Надо только делать с умом: немцы, например, никогда не реквизируют стельной коровы Пугают террором, но для него также нужны подходящие люди, а их еще не видно [...] Н.Н. Глибов: Если будут собирать хлеб силой, будет грабиловка, а затем пугачевщина [...] П.Н. Милюков находит, что на назревающие в стране события нельзя смотреть, как на какой-то объективный, физиологический процесс; огромная роль принадлежит психологии, которая может приблизить или отдалить момент хирургического вмешательства. Выбор момента не от к[онституционных] д[емократов] зависит; если бы столь многое могло от них зависеть, к[онституционные] д[емократы] вышли бы из создавшегося положения не путем хирургии. Но ход вещей зависит от чего-то другого, во всяком случае, не от правительства в его нынешнем составе. Главный его представитель , по-видимому, уже засиделся у власти, он грозил кому-то, что недешево отдаст свою власть и пр. Около него уже начинает кристаллизоваться среда, обычно окружающая власть и имеющая свои интересы. Будут ли поводом голодные бунты или выступления большевиков, но жизнь толкнет общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции. Процесс этот совершится без нас, но мы по отношению к нему не в нейтральном положении: мы признаем его и сочувствуем ему в известной мере [...] Если бы [...] удалось отделаться от Чернова и Авксентьева , правительство могло бы сделаться более жизнеспособным. Собственно, и для партии выгоднее, чтобы жизнь нынешнего правительства продлилась дольше, чтобы неизбежные репрессии были предприняты по инициативе и решению самого социалистического правительства. Новым важным фактором является сейчас сведение на нет прежнего значения Советов солдатских и рабочих депутатов. Раз они бросились в большевизм, тем самым они предрешили свою судьбу [...] Средняя группа социализма сыграла свою роль и уходит, на смену является большевизм, а за ним и призрак неизбежного хирургического вмешательства. Как учтет это новое явление правительство? У Керенского нет выбора: возможность опереться на Церетели и Чхеидзе уже отрезана; Савинков добивается своего, и вся картина невольно меняется в предусмотренном нами направлении. Положение форсируют происки в армии. Офицерский союз в Ставке обвиняется в демагогической агитации против правительства, Санкт-Петербургское телеграфное агентство взволновало казаков слухами о том, что правительство собирается нарушить привилегии казачества, причем казаки поговаривают, что если так будет продолжаться, то они и из Тобольска царя привезут. И личная популярность в стране Керенского как будто несколько потускнела после того, как к нему ближе присмотрелись в Москве [...] В.Д. Набоков: [...] опору для буржуазного правительства найти в стране сейчас было бы чрезвычайно трудно. А.И. Шингарев считал продление существования нынешнего правительства более выгодным и для партии и для страны, чем крутые повороты в политике. П.Н. Милюков возразил, что если оно могло быть выгодно для партии, то для страны неопределенная, шаткая политика власти может быть только вредна. Ф.Ф. Кокошкин после частных встреч и споров с Керенским вынес впечатление о крайней неопределенности и неустойчивости его настроений и поведения в самых важных вопросах. Он в психологическом состоянии Николая II: также недоверчив и нерешителен, не имея как будто собственной линии поведения. А между тем влияние его на решения правительства могло быть громадно, т.к. противодействия в составе правительства он не встречал, и Советы пошли бы за ним довольно охотно. Недостаток воли у Керенского мог бы восполнить Савинков, но Керенский, по-видимому, боится всяких воздействий. Эти психологические данные приходится учитывать при оценке общего положения власти. М.Ю. Лебедев, характеризуя недоверчивость власти к своим ближайшим сотрудникам, сообщил, со слов крестьянских депутатов, что в Москве, на случай "контрреволюции" со стороны генерала Корнилова и т.д., правительством заготовлены были войска с пулеметами; привлечены были к делу даже большевики, ходившие по казармам. После обмена мнениями о текущем политическом положении заседание Центрального комитета было закрыто без формулировки каких-либо выводов и решений. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 523. On. 2. Д. 20. Л. 1-4.
|