Гуманитарная кафедра

история России


хрестоматия для
10-х классов

Перевод на современый русский язык Д.С. Лихачёва

    В лето 6693 (1185) Игорь Святославич, внук Олегов, поехал из Новгорода-Северского месяца апреля в 23-й день, во вторник, в поход против половцев. Он взял с собою брата Всеволода из Трубчевска, Святослава Ольговича, сыновца своего из Рыльска, и Владимира, сына своего, из Путивля. А у Ярослава испросил в помощь Ольстина Алексича, Прохорова внука с ковуями черниговскими. И так, собирая дружину свою, медленно шли северские князья, ибо у них кони были тучны. Они шли к реке Донцу в час вечерний. Игорь же взглянул на небо и увидел, что солнце стоит словно месяц. И сказал он боярам своим и дружине своей:
   - Смотрите, что это за знамение?
   Они же, взглянув, поникли головами и сказали:
   - Княже, это знамение не к добру. Игорь же ответил:
   - Братья и дружина! Тайн Божьих никто не ведает. Бог - творец и знамениям и всему миру своему. Мы же после увидим, что нам Бог даст - добро или беду.
   И, сказав так, Игорь переправился через Донец и пришел к Осколу. Там он ждал два дня брата своего Всеволода, ибо тот шел иным путем из Курска. От Оскола все пошли дальше, и тут к ним приехали сторожи, которых посылали ловить языка. Они сказали:
   - Мы видели, что ратные ратники ездят в поле в доспехах. Или поезжайте быстро вперед, или возвращайтесь домой, ибо не наше нынче время.
    Игорь же сказал:
   - Если мы вернемся не бившись, то позор нам будет пуще смерти, так положимся на волю Божью.
    Порешили на том и ехали всю ночь. Наутро в пятницу русские встретили полки половецкие. Они собрались от мала до велика и стояли на другой стороне реки Сюурлий. Русские князья изрядили шесть полков. Игорев полк посредине, по правую руку полк брата его Всеволода, а по левую - Святослава, сыновца его. Спереди стоял сын Владимир и ковуи с Ольстином. И третий полк спереди же стоял, то были стрельцы от всех князей. И, так выстроив полки свои, сказал Игорь братьям своим:
   - Братья, мы сами сего искали. Сразимся же с ними.
    И так пошли на них. И подошли к реке к Сюурлию. Из половецких полков выехали стрельцы и пустили по стреле на русь и ускакали. Поскакали прочь и те силы половецкие, которые далеко стояли за рекой. Святослав же Ольгович, и Владимир Игоревич, и Ольстин с ковуями погнались за ними. А Игорь и Всеволод шли медленно, не распуская полков своих. Половцы же пробежали вежи, и русские, дойдя до вежей, захватили богатый полон и вернулись ночью к полкам. Когда все собрались, Игорь сказал братьям и мужам своим:
   - Это Бог силою своею возложил на врагов наших поражение, а на нас честь и славу. Поедем нынче же ночью дальше.
    Но Святослав Ольгович ответил дядьям своим:
   - Я далеко гнался за половцами, и кони мои измучены. Если нынче мне ехать, то придется отстать по дороге.
    Тогда решили ночевать на месте.
   Когда стало светать, в субботу начали выступать полки половецкие, словно лес. Русские князья не знали, кому из них на какой полк ехать, ибо их было бесчисленное множество. И сказал Игорь:
   - Мы собрали на себя всю их землю.
   Решили сойти с коней, ибо хотели пешими пробиваться к Донцу. Игорь говорил:
   - Если поедем на конях, то убежим сами, а черных людей оставим, и на нас будет грех за то, что, предав их, спаслись. Но или умрем, или живы будем все вместе.
    Когда он так сказал, все сошли с коней и начали пробиваться. Тут ранили Игоря в левую руку, и повисла она как мертвая. И была печаль велика в полку его. Ранили и воеводу, который шел впереди. И так бились крепко весь день до вечера, и много было раненых и мертвых в полках русских. И настала ночь субботняя, и продолжали биться.
    В воскресенье на рассвете дрогнули ковуи и побежали. Игорь же был в то время на коне, ибо был ранен. Он поскакал к полку ковуев, сняв шлем, чтобы ковуи узнали в нем князя и вернулись. Но никто не возвратился. Всеволод же немало мужества показал среди полков. Он бился так, что и оружия не хватало ему. Когда Игорь приближался к полкам своим и был от них на расстоянии полета стрелы, ему наперерез поскакали половцы и схватили его. Находясь в руках врагов, Игорь увидел брата своего Всеволода, крепко бившегося с врагом, и стал просить у Бога смерти, чтобы не видеть его гибели. Игорь после говорил об этом:
   - Вспомнил я грехи свои перед Богом, сколько убийств я совершил в земле христианской, когда взял на щит город Глебов у Переяславля. Все смятено пленом и скорбью было тогда. Сотворив все то зло, я недостоин жить. Нынче вижу отмщение Бога. Где ныне возлюбленный мой брат? Где ныне сын брата моего? Где чадо мое родное? Где бояре думающие? Где мужи храборствующие? Где полки мои? Где кони и оружие многоценное? Всего этого Бог лишил меня и, связанного, предал в руки беззаконных, воздав тем по беззаконию моему и по злобе моей. Нынче вижу, как другие умирают, почто же я, один виновный во всем, не принял смерти за всех!
    После боя половецкие полки разошлись каждый по своим вежам, уведя с собою Игоря, брата его Всеволода, сыновца его Святослава Ольговича и сына Владимира. Из всего множества русских людей, вышедших в поход с князем Игорем, мало кто спасся. Никак нельзя было бежать, потому что словно крепкими стенами были они окружены полками половецкими. Наших русских ушло от половцев всего пятнадцать мужей, а ковуев еще меньше, другие же потонули в море.
    В это время великий князь киевский Святослав Всеволодович шел в Корачев и собирал воинов в верхних землях, желая идти на половцев к Дону на все лето. Возвращаясь из Корачева у Новгорода-Северского, он услышал, что братья его ушли на половцев тайком от него, и не любо то было ему. Когда Святослав пришел в ладьях к Чернигову, туда прибежал Беловолод Просович и поведал Святославу о том, что случилось от половцев. Святослав же вздохнул глубоко, утер слезы свои и сказал: - О любимые мои братья, и сыновья, и мужи земли Русской, мне дал Бог притомить поганых, но вы, не сдержав юности своей, отворили им ворота в Русскую землю. Прежде я имел сердце против Игоря, теперь же мне жаль его, брата моего.
    После этого Святослав послал сыновей своих, Олега и Владимира, в Посемье. Когда там услышали о поражении Игореве, поднялось смятение в городах посемских, и была скорбь и туга лютая, какой никогда не бывало во всем Посемье, и в Новгороде-Северском, и по всей волости Черниговской: князья в плену, дружина в плену или разбита. Люди метались в отчаянии, словно в пучине, города волновались. И никому не было мило свое близкое, и многие хотели умереть, жалея князей своих.
    Святослав послал к Давыду Смоленскому, говоря ему:
   - Хотели мы пойти на половцев и лето провести на Дону. Ныне же половцы победили Игоря, и брата его, и сына. Приезжай, брат, постереги землю Русскую.
   Давыд же пришел по Днепру, пришли и другие в помощь и стали у Треполя. А Ярослав стоял в Чернигове, собрав воинов своих.
    Поганые же половцы, победив Игоря с братьею, возымели гордость великую и собрали весь народ свой на Русскую землю. И был у них спор, Кончак говорил:
   - Пойдем на Киевскую сторону, где были избиты братья наши и великий князь наш Боняк.
    А Кза говорил:
   - Пойдем на Сейм, где остались жены да дети. Нам готов там полон, уже собран. Возьмем город без страха.
    И так разделились надвое. Кончак пошел к Переяславлю и обступил город и бился там весь день.
    В Переяславле был князем Владимир Глебович. Был он дерзок и крепок на рати. Выехал он из города и бросился на половцев. Но мало дружины дерзнуло с ним выехать. И крепко бился Владимир. Обступили его половцы и ранили тремя копьями. Тогда другие воины, увидев, как крепко бьется их князь, ринулись из города и отняли князя своего. Сей добрый Владимир, тяжело раненный, въехал в город и утер мужественный пот свой за отчину свою.
    Владимир же послал к Святославу в Киев и к Рюрику и к Давыду Ростиславичам и сказал им:
   - Половцы у меня. Помогите мне.
    Святослав послал к Давыду, а Давыд стоял у Треполя со смольнянами. Смольняне же созвали вече и сказали:
   - Мы пошли к Киеву. Если бы встретили врага, то и бились бы. А другой рати искать не можем, мы уже устали.
    И возвратился Давыд со смольнянами к себе. Святослав же с Рюриком и с другими поплыл по Днепру против половцев. Услышав о том, половцы отошли от Переяславля. Когда же они шли мимо Римова, то обступили его. Римовцы затворились в городе и влезли на заборалы, и слетели, Божьим судом, две городни с людьми прямо к ратным. На остальных граждан напал страх великий. Те, кто вышли из города и с боем прошли по Римовому болоту, те избегли плена, а кто остался в городе, те все были взяты. Половцы же взяли город Римов и ополонились полоном и пошли восвояси.
   А другие половцы, хан Кза в силе тяжкой, шли по той стороне реки к Путивлю и повоевали волости и села пожгли и острог у Путивля и возвратились восвояси.
   Игорь же Святославич был в тот год в плену в земле Половецкой. Половцы словно стыдились его воеводства и не делали ему зла. Они приставили к нему двадцать сторожей, но давали ему волю: куда хотел, туда и ездил с ястребами на охоту. И своих слуг с ним ездило пять или шесть, сторожа же слушались его и честь ему оказывали и делали без пререканий, что он велел. И попа из Руси призвал себе.
    Оказался же среди половцев муж родом половчанин по имени Лавр, и пришла ему мысль благая, и сказал он:
   - Пойду с тобою на Русь.
    Игорь же сперва не верил ему, но имел мысль высокую: он думал взять мужей и бежать на Русь с ними. Ибо он говорил:
   - Я тогда ради славы не бежал от дружины и нынче не пойду бесславным путем.
   С ним был сын тысяцкого и конюший его, и они понуждали Игоря, говоря:
   - Беги, княже, в землю Русскую.
    Как мы прежде говорили, половцы возвращались от Переяславля. И сказали Игорю думцы его:
   - Мысль высокую и не угодную Богу имеешь ты. Ты хочешь бежать с мужами, а не думаешь, что придут половцы с войны. Слышали мы, что хотят они перебить всех князей, и не будет ни славы тебе, ни жизни.
   Князь Игорь принял совет их и решил бежать. Но нельзя было ему бежать ни днем, ни ночью, так как стерегли его сторожа. Решил он бежать на заходе солнца и послал к Лавру конюшего своего, сказав:
   - Переезжай на ту сторону реки с конем.
    В то время половцы напились кумыса, и поведал конюший князю своему, что ждет его Лавр. Игорь встал, полон ужаса и трепета, и поклонился образу Божию и кресту честному и, надев на себя крест и икону, поднял полу половецкой вежи и вышел. Сторожа же его играли и веселились и думали, что князь спит. Он же подошел к реке и перешел вброд, и сел на коня, и поехал с Лавром через половецкие вежи. Одиннадцать дней шли они до города Донца и оттуда в свой Новгород-Северский. И обрадовались ему. Из Новгорода Игорь поехал к брату Ярославу в Чернигов, прося помощи на Посемье. Ярослав обрадовался ему и помощь обещал. Игорь же оттуда поехал в Киев к великому князю Святославу, и был рад ему Святослав и Рюрик, сват его.

    Не начать ли нам, братья, по-стародавнему скорбную повесть о походе Игоревом, Игоря Святославича! Или да начнется песнь ему по былям нашего времени - не по замышлению Боянову! Ведь Боян[1] вещий когда песнь кому сложить хотел, то белкою скакал по дереву, серым волком по земле, сизым орлом кружил под облаками. Поминал он давних времен рати - тогда пускал десять соколов на стаю лебедей; какую догонял сокол, та первая песнь пела старому Ярославу, храброму Мстиславу, что зарезал Редедю[2] пред полками касожскими, красному Роману Святославичу. Боян же, братья, не десять соколов на стаю лебедей пускал, но свои вещие персты на живые струны возлагал; они же сами князьям славу рокотали.
    Начнем же, братья, повесть эту от старого Владимира до нынешнего Игоря что отвагою закалил себя, заострил сердца своего мужеством и, исполнившись ратного духа, навел свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую.
   Тогда посмотрел Игорь на светлое солнце и увидел, что тьма от него все войско покрыла[3]. И сказал Игорь дружине своей: "Братья и дружина! Лучше в битве пасть, чем в полон сдаться. А сядем, братья, на своих борзых коней, поглядим на синий Дон!" Запала князю дума Дона великого отведать и знамение небесное ему заслонила. "Хочу, - сказал, - копье преломить у степи половецкой с вами, русичи! Хочу голову свою сложить либо испить шеломом из Дону".
    О Боян, соловей старого времени! Вот когда бы ты, соловей, эти полки щекотом своим воспел, мыслию скача по дереву, умом летая под облаками, свивая славу давнего и нынешнего времени, волком рыща по тропе Трояновой[4] через поля на горы! Так бы тогда пелась слава Игорю, Олегову внуку: "Не буря соколов занесла через поля широкие, галок стаи летят к Дону великому". Или так зачалась бы она, вещий Боян, внук Велесов[5]: "Кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве. Трубы трубят в Новегороде, стоят стяги в Путивле[6]". Игорь ждет милого брата Всеволода. И сказал ему Буй-Тур Всеволод[7]: "Один брат, один свет светлый ты, Игорь! Оба мы Святославичи. Седлай, брат, своих борзых коней, - мои давно у Курска стоят наготове. А мои куряне - -дружина бывалая: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены; пути ими исхожены, овраги ведомы, луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли наострены; сами скачут, как серые волки в поле, себе ища чести, а князю славы".
    Тогда вступил Игорь князь в золотое стремя и поехал по чистому полю. Солнце мраком путь ему загородило; тьма, грозу суля, громом птиц пробудила; свист звериный поднялся; Див[8] забился, на вершине дерева кличет - велит послушать земле незнаемой. Волге, и Поморью, и Сурожу[9], и Корсуню[10], и тебе, тмутараканский болван[11]! А половцы дорогами непроторенными побежали к Дону великому; скрипят телеги их в полуночи, словно лебеди кричат распуганные.
    Игорь к Дону воинов ведет. Уже беду его стерегут птицы по дубам; волки грозу накликают по оврагам; орлы клектом на кости зверей сзывают; лисицы брешут на червленые щиты. О Русская земля, а ты уже скрылась за холмом!
    Долго ночь меркнет. Но вот заря свет запалила, туман поля покрыл; уснул щекот соловьиный, говор галок пробудился. Русичи широкие поля червлеными[12] щитами перегородили, себе ища чести, а князю славы.
    Утром в пятницу потоптали они поганые полки половецкие и, рассыпавшись стрелами по полю, помчали красных девок половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты. Покрывалами, и плащами, и кожухами стали мосты мостить по болотам и топким местам - и всяким узорочьем половецким. Червленый стяг, белая хоругвь, червленый бунчук, серебряное древко - храброму Святославичу!
    Дремлет в степи Олегово храброе гнездо. Далеко залетело! Не было оно рождено на обиду ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половчанин! Гзак бежит серым волком, Кончак [13]ему след прокладывает к Дону великому.
    На другой день рано утром кровавые зори рассвет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца[14], а в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великого! Тут копьям поломаться, тут саблям постучать о шлемы половецкие, на реке на Каяле[15] у Дона великого. О Русская земля, а ты уже за холмом!
    Вот ветры, Стрибожьи внуки веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы. Земля гудит, реки мутно текут; пыль степь заносит; стяги весть подают - половцы идут от Дона и от моря; со всех сторон они русские полки обступили. Дети бесовы кликом степь перегородили, а храбрые русичи преградили степь червлеными щитами.
    Яр-Тур Всеволод! Стоишь ты всех впереди, мечешь стрелы на поганых, стучишь о шлемы мечами харалужными[16]. Куда, Тур, поскачешь, своим золотым шеломом посвечивая, там лежат поганые головы половецкие. Порублены саблями калеными шлемы аварские тобою, Яр-Тур Всеволод! Что тому раны, братья, кто забыл и жизнь, и почести, и город Чернигов, отчий золотой стол[17], и милой своей прекрасной Глебовны[18] свычаи и обычаи!
    Были века Трояновы, прошли лета Ярославовы; были походы Олеговы[19], Олега Святославича. Тот ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял; ступит в золотое стремя в городе Тмутаракани - звон тот слышит старый великий Ярослав, а сын Всеволода Владимир каждое утро уши себе закладывает в Чернигове. Бориса же Вячеславича похвальба на суд привела и на ковыль-траве покров смертный зеленый постлала за обиду Олегову - храброго и юного князя. С той же Каялы Святополк прилелеял отца своего между угорскими иноходцами[20] ко святой Софии к Киеву. Тогда при Олеге Гориславиче засевалась и росла усобицами, погибала отчина Даждьбожьего внука в крамолах княжих век человечий сокращался. Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы себе деля, а галки свою речь говорили, лететь собираясь на поживу. То было в те рати и в те походы, а такой рати не слыхано.
    С утра раннего до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, стучат сабли о шеломы, трещат копья харалужные в степи незнаемой, посреди земли Половецкой. Черная земля под копытами костьми была засеяна, а кровью полита; горем взошли они по Русской земле.
    Что шумит, что звенит на рассвете рано перед зорями? Игорь полки поворачивает[21]: жаль ему милого брата Всеволода. Бились день, бились другой; на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут разлучились братья[22] на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина недостало; тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, деревья в горе к земле склонились.
    Уже, братья, невеселое время настало, уже степь силу русскую одолела. Обида встала в войсках Даждьбожьего внука, вступила девою на землю Троянову, взмахнула лебедиными крылами на синем море у Дона: прогнала времена счастливые. Война князей против поганых пришла к концу, ибо сказал брат брату: "Это мое, и то мое же". И стали князья про малое "это великое" говорить, а сами на себя крамолу ковать. А поганые со всех сторон приходят с победами на землю Русскую.
    О, далеко залетел сокол, птиц избивая, к морю! А Игорева храброго полку уже не воскресить! По нем кликнула Карна, и Желя[23] проскакала по Русской земле, огонь сея из пламенного рога. Жены русские восплакались, говоря: "Уже нам своих милых лад ни мыслию смыслить, ни думою сдумать, ни очами приворожить, а золота и серебра и в руках не подержать!"
    И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей. Тоска разлилась по Русской земле, печаль многая рекою протекла среди земли Русской. А князья сами на себя крамолу куют, а поганые с победами набегают на Русскую землю, дань беря по белке от двора.
    Ведь те два храбрых Святославича, Игорь и Всеволод, зло пробудили, которое усыпил было грозою отец их Святослав[24] грозный великий киевский: прибил своими сильными полками и харалужными мечами, наступил на землю Половецкую; притоптал холмы и овраги; замутил реки и озера, иссушил потоки и болота: а поганого Кобяка из Лукоморья от железных великих полков половецких, как вихрь, вырвал, - и пал Кобяк в городе Киеве, в гриднице[25] Святославовой. Тут немцы и венециане, тут греки и морава[26] поют славу Святославу, корят князя Игоря, что добычу утопил на дне Каялы, реки половецкой, золото свое рассыпал. Тут Игорь князь пересел с седла золотого, а в седло невольничье. Приуныли у городов стены, а веселье поникло.
    А Святослав темный сон[27] видел в Киеве на горах "Ночью этой с вечера накрывали меня, - сказал, - покровом черным на кровати тисовой; черпали мне синее вино, с горечью смешанное; сыпали мне из пустых колчанов половецких крупный жемчуг на грудь и величали меня. И доски уже без князька в моем тереме златоверхом, и всю ночь с вечера серые вороны у Плеснеска на лугу граяли".
    И сказали бояре князю: "Кручина, князь, разум твой полонила: ведь два сокола слетели с отчего стола золотого - добыть хотели города Тмутараканя либо испить шеломом из Дону. Но уже соколам крылья подсекли поганых саблями, а самих опутали путами железными.
    Темно было в третий день: два солнца померкли, оба багряные столпа погасли, и с ними оба молодых месяца, Олег и Святослав, тьмою заволоклись, и в море утонули, и великую дерзость подали поганым. На реке на Каяле тьма свет покрыла: по Русской земле разбрелись половцы, как пардусов выводок, и великое ликование пробудили в хиновах[28]. Уже насела хула на хвалу; уже перемогло насилие волю; уже кинулся Див на землю. Вот готские красные девы запели на берегу синего моря, звеня русским золотом; поют они время Бусово[29], лелеют месть за Шарукана[30]. А мы, дружина, уже живем без веселья".
    Тогда великий Святослав изронил золотое слово[31], со слезами смешанное, и сказал: "О племянники мои[32], Игорь и Всеволод! Рано начали вы Половецкую землю мечами кровавить, а себе славы искать: без чести для себя ведь вы одолели, без чести для себя кровь поганую пролили. Храбрые сердца ваши из харалуга крепкого скованы, в отваге закалены. Что же сотворили вы моей серебряной седине!
    Уже не вижу я силы могучего и богатого и воинами обильного брата моего Ярослава[33] с черниговскими былями, с могутами и с татранами, с шельбирами, топчаками, ревугами и ольберами: те ведь без щитов, с одними ножами засапожными, кликом полки побеждают, звеня прадедовской славой.
    Вы сказали: "Помужаемся сами, и прошлую славу себе возьмем, и нынешнюю поделим!" Но не диво, братья, и старому помолодеть! Когда сокол перья роняет, высоко птиц взбивает, не даст гнезда своего в обиду. Одна беда: князья мне не в помощь - худая пора настала. Вот у Римова кричат под саблями половецкими, а Владимир - под ранами. Горе и тоска сыну Глебову! [34]
    Великий князь Всеволод! Разве и мысли нет у тебя прилететь издалёка отчий золотой стол посторожить? Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать. Здесь был бы ты, невольница была бы по ногате, а раб по резане[35]. Ты ведь можешь и посуху живыми копьями метать - удалыми сынами Глебовыми.
    Ты, храбрый Рюрик, и ты, Давыд[36]! Ваши воины в золоченых шлемах - не они ли по крови плавали? Не ваша ли храбрая дружина рык издает, словно туры, раненные саблями калеными, в поле незнаемом! Вступите, князья, в золотое стремя за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!
    Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты[37] на своем златокованом столе, подпираешь горы угорские[38] своими железными полками, королю загораживаешь путь, затворяешь Дунаю ворота, клади бросая через облака, суды рядя до Дуная. Грозы твоей земли страшатся; Киеву отворяешь ворота, за дальними странами в салтанов стреляешь с отчего золотого стола. Стреляй же, господине, и в Кончака, поганого раба, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!
    А ты, славный Роман[39], и ты, Мстислав[40]! Храбрая дума на подвиг вас зовет. Высоко взлетаешь ты на подвиг ратный в отваге, словно сокол, на ветрах парящий, что птицу в ярости хочет одолеть. У вас железные кольчуги под шлемами латинскими: от них дрогнула земля, и многие страны - Хинова, Литва, Ятвяги, Деремела и Половцы - сулицы свои побросали и головы свои склонили под те мечи харалужные. Но уже, князь, потемнел для Игоря солнца свет, а деревья не к добру листья обронили - по Руси и Суле города поделили. А Игорева храброго полку уже не воскресить. Дон тебя, князь, кличет, зовет князей на победу. Олеговичи, храбрые князья, уже ведь приспели на брань.
    Ингварь и Всеволод[41] и вы, три Мстиславича[42] не худого гнезда соколы-шестокрыльцы! Не по жребию побед вы себе волости расхватали! Где же ваши золотые шеломы, и сулицы лядские, и щиты! Загородите степи ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!
    Уже ведь Сула не течет серебряными струями для города Переяславля, и Двина у тех грозных полочан мутно течет под кликом поганых. Один Изяслав, сын Васильков, позвенел своими острыми мечами о шлемы литовские, побил славу деда своего Всеслава, а сам под червлеными щитами на кровавой траве побит был мечами литовскими и так сказал: "Дружину твою, князь, птицы крыльями приодели, звери кровь полизали". И не было тут брата Брячислава, ни другого - Всеволода. Одиноко изронил он жемчужную душу из храброго тела сквозь золотое ожерелье. Приуныли голоса, веселье поникло, трубы трубят Городенские.
    Ярослав и все внуки Всеславовы! Уже склоните стяги свои, вложите в ножны мечи свои зазубренные - уже выпали вы из дедовской славы. Вы своими крамолами начали наводить поганых на землю Русскую, на достояние Всеславово. Из-за усобицы ведь стало насилие от земли Половецкой.
    На седьмом веке Трояновом бросил Всеслав жребий о девице[43], ему любой. Изловчился, сел на коня, поскакал к городу Киеву, коснулся копьем золотого стола Киевского. Из Белгорода в полночь поскакал лютым зверем, завесившись синей мглой, утром отворил ворота Новугороду, расшиб славу Ярославову, поскакал волком от Дудуток до Немиги[44]. На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами харалужными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. У Немиги кровавые берега не добром были засеяны - засеяны костьми русских сынов. Всеслав князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам ночью волком рыскал; из Киева до петухов, великому Хорсу волком путь перебегая, в Тмутаракань добирался. Ему в Полоцке звонили заутреню рано у святой Софии в колокола, а он звон тот в Киеве слышал. Хоть и вещая душа была в отважном теле, но часто он беды терпел. Ему вещий Боян такую припевку, мудрый, сложил: "Ни хитрому, ни умному, ни ведуну разумному суда божьего не миновать".
    О, стонать Русской земле, поминая прежнее время и прежних князей! Того старого Владимира нельзя было пригвоздить к горам киевским. Стали стяги его ныне Рюриковы, а другие Давыдовы, но врозь они веют[45], несогласно копья поют.
    На Дунае Ярославны[46] голос слышится чайкою неведомой утром рано стонет: "Полечу я чайкою по Дунаю, омочу рукав я белый во Каяле-реке, утру князю кровавые раны на могучем его теле".
    Ярославна утром плачет в Путивле на стене, причитая: "О ветр, ветрило! Зачем, господине, так сильно веешь! Зачем мчишь вражьи стрелы на своих легких крыльях на воинов моей лады? Или мало тебе высоко под облаками веять, лелея корабли на синем море! Зачем, господине, мое веселье по ковылю развеял?"
    Ярославна рано утром плачет на стене Путивля-города, причитая: "О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы сквозь землю Половецкую. Ты лелеял на себе Святославовы челны до полку Кобякова. Прилелей же, господине, мою ладу ко мне, чтобы не слала я к нему слез на море рано!"
    Ярославна рано плачет на стене в Путивле, причитая: "Светлое и тресветлое солнце! Всем ты красно и тепло. Зачем, господине, простерло ты горячие лучи свои на воинов лады? В степи безводной жаждою согнуло им луки, тоскою замкнуло колчаны?"
    Вспенилось море в полуночи; смерчи идут туманами. Игорю князю бог путь кажет из земли Половецкой на землю Русскую, к отчему столу золотому. Погасли вечером зори. Игорь бдит, Игорь не спит, Игорь мыслию степь мерит от великого Дону до малого Донца. В полночь Овлур[47] свистнул коня за рекою; Велит князю не дремать. Кликнул; стукнула земля, зашумела трава, вежи половецкие задвигались. А Игорь князь поскакал горностаем к камышу, пал белым гоголем на воду. Кинулся на борзого коня и соскочил с него серым волком. И побежал к лугу Донца, и полетел соколом под туманами, избивая гусей и лебедей к обеду, и полднику, и ужину. Когда Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, труся собою студеную росу; надорвали они своих борзых коней.
    Донец сказал: "Князь Игорь! Не мало тебе славы, а Кончаку нелюбия, а Русской земле веселия!" Игорь сказал: "О Донец! Не мало тебе славы, что лелеял князя на волнах, стлал ему зеленую траву на своих серебряных берегах, одевал его теплыми туманами под сенью зеленого дерева, стерег его гоголем на воде, чайками на волнах, утками на ветрах". Не такова ты, река Стугна; мелкую струю имея, поглотила чужие ручьи и потоки, потопила в омуте у темного берега юношу князя Ростислава. Плачет мать Ростиславова по юном князе Ростиславе. Приуныли цветы от жалости, и деревья в горе к земле склонились.
    То не сороки застрекотали - по следу Игореву едут Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли, сороки не стрекотали, ползали змеи-полозы только. Дятлы стуком путь к реке кажут, соловьи веселыми песнями рассвет вещают. Молвит Гзак Кончаку: "Коли сокол к гнезду летит, соколенка расстреляем своими золочеными стрелами". Сказал Кончак Гзе: "Коли сокол к гнезду летит, а мы соколенка опутаем красною девицею". И сказал Гзак Кончаку: "Коли опутаем его красною девицею[48], не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы, а начнут нас птицы бить в степи Половецкой".
    Сказал Боян, песнотворец старого времени, Ярославова и Олегова: "Тяжко голове без плеч, беда и телу без головы". Так и Русской земле без Игоря. Солнце светит на небе - Игорь князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае, вьются голоса через море до Киева. Игорь едет по Боричеву ко святой богородице Пирогощей[49]. Страны рады, города веселы.
    Воспев славу старым князьям, а потом молодых величать будем. Слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Да здравы будут князья и дружина, выступая за христиан против поганых полков. Князьям слава и дружине! Аминь.

http://www.pisatel.org/old/slovo01.htm

   Примечания:
   [1]Боян - поэт-гусляр второй половины IX века, певший песни-славы первым русским князьям.
   [2] Редедя - касожский князь.
   [3] Тьма от него все войско покрыла - речь идет о знамении солнца 1 мая 1185 года.
   [4] Тропа Троянова - путь языческого бога древних славян.
   [5] Боян, внук Велесов - легендарный певец Боян. Велес - один из главных богов восточных славян.
   [6] Путивль - город на реке Сейм в Новгород-Северском княжестве, впервые упомянут в летописи под 1146 г.
   [7] Буй-Тур Всеволод - родной брат Игоря, князь курский. Буй-Тур - прозвище Всеволода; буквально: разъяренный бык, зубр. В Древней Руси бык был символом мужества и силы.
   [8] Див - одно из самых загадочных мифологических существ.
   [9] Сурож - ныне город Судак, греческая колония в Крыму.
   [10] Корсунь - Херсонес.
   [11] Тмутараканский болван - вероятно, имеется в виду одна из двух воздвигнутых греками в III веке до н.э. статуй божеств Санерги и Астарты.
   [12] Червленые - окрашенные червленью, ярко-алой краской.
   [13] Гзак и Кончак - Хоза Бурчевич и Кончак Отрокович, половецкие ханы.
   [14] Хотят прикрыть четыре солнца - кроме Игоря и его брата Всеволода в походе принимали участие их племянник Святослав Ольгович, князь рыльский, и сын Игоря Владимир, князь путивльский.
   [15] Каяла - местонахождение этой реки неизвестно. Есть предположение, что Каяла - это символическая река скорби, наванная от глагола "каяти", т.е. жалеть, оплакивать.
   [16] Харлужные - булатные, из стали восточной выделки.
   [17] Отчий золотой стол - княжеским престолом в Чернигове в 1185 г. обладал Ярослав Всеволодович.
   [18] Глебовна - Ольга Глебовна, жена Всеволода, дочь переяславского и киевского князя Глеба Юрьевича, внучка Юрия Долглрукого.
   [19] Походы Олеговы - имеются в виду братоубийственные войны, инициатором которых был Олег Святославич.
   [20] Прилелеял отца своего между угорскими иноходцами - в 1078 г. князь Святополк Изяславич привез к храму святой Софии тело своего отца на носилках (волокуше), прикрепленных шестами к двум бегущим иноходцам. Таков был погребальный обряд восточных славян.
   [21] Игорь полки поворачивает - намек на обстоятельства пленения Игоря. В битве с половцами первыми дрогнули ковуи - черниговские воины, состоявшие из оседлых тюркских народностей. Игорь погнался за побежавшими ковуями, надеясь повернуть их; даже снял с себя шлем, чтобы его узнали. На обратном пути к своему полку Игорь был взят в плен.
   [22] Тут разлучились братья - Игорь был уведен в плен Кончаком, а Всеволод - Гзой.
   [23] Карна и Желя - поэтическое олицетворение всеобщей скорби по убитым.
   [24] Отец их Святослав - Святослав Всеволодович, двоюродный брат Игоря и Всеволода, в то время великий князь киевский. Их отцом он назван как старший в роде, глава всех князей южной Руси. В 1184 г. Святослав организовал успешный коалиционный поход на половцев.
   [25] Гридница - пиршественная зала для "гридней", т.е. дружинников.
   [26] Немцы и венециане, тут греки и морава - формула всесветной славы.
   [27] Темный сон - сон Святослава построен на символике похоронного обряда. Синее вино, жемчуг - олицетворение слез и печали. Доски (помост) разбирали для того, чтобы вынести покойника.
   [28] Хиновы - собирательное название восточных народов, враждебных Руси.
   [29] Время Бусово - потомки готов в Крыму, по-видимому, вспоминали то время, когда готский король Винитар в 375 году победил князя дулебов Божа (Буса).
   [30] Месть за Шарукана - половецкий хан Шарукан, дед князя Кончака, был разбит в 1106 г. Владимиром Монамахом.
   [31] Золотое слово - многие исследователи полагают, что речь князя Святослава не кончается словами "моей серебряной седине", а продолжается обращением к русским князьям до плача Ярославны. Автор "Слова" выразил здесь свои политические взгляды.
   [32] Племянники мои - Святослав называет Игоря и Всеволода племянниками в соответствии с системой феодально-иерархического подчинения.
   [33] Брата моего Ярослава - Ярослав Черниговский - родной брат Святослава. Далее перечисляются знатные роды кочевников, живших в Черниговском княжестве при князе Ярославе.
   [34] Вот у Римова кричат под саблями половецкими, а Владимир - под ранами. Горе и тоска сыну Глебову! - после поражения Игоря половцы устремились на Русь и осадили Путивль и Переяславль, во время защиты которого был ранен переяславский князь Владимир Глебович, сын Глеба Юрьевича, внук Юрия Долгорукого. Дружина Святослава прогнала половцев, которые на обратном пути разорили город Римов.
   [35] Невольница была бы по ногате, а раб по резане - практически даром. Ногата и резань - мелкие монеты.
   [36] Рюрик, и ты, Давыд - Рюрик Ростиславич, тогда князь Белгородский, его брат Давыд, князь смоленский.
   [37] Высоко сидишь ты - Ярослав, тесть князя Игоря. При нем Галицкое княжество переживало пору своего могущества.
   [38] Горы Угорские - Карпаты.
   [39] Роман - Роман Мстиславич, князь волынский, деятельный и отважный князь.
   [40] Мстислав - князь пересопницкий, по прозванию "Немый", сын луцкого князя Ярослава Изяславича, сподвижник князя Рюрика в походах.
   [41] Ингварь и Всеволод - сыновья луцкого князя Ярослава Изяславича.
   [42] Три Мстиславича - Роман, Святослав и Всеволод - сыновья Мстислава Изяславича Волынского.
   [43] Жребий о девице - девица - Киев. Имеется с виду попытка князя Всеслава захватить в 1068 г. великокняжеский престол с помощью восставших киевлян. Народная легенда опоэтизировала Всеслава как князя-волшебника, умевшего превращаться в диких зверей и быстро перемешаться.
   [44] От Дудуток до Немиги - Дудутки - монастырь под Новгородом; Немига - небольшая река, на которой стоял город Минск. На Немиге Всеслав потерпел поражение от трех Ярославичей: Изяслава, Всеволода, Святослава.
   [45] Врозь они веют - автор подчеркивает несогласие между братьями Рюриком и Давыдом Ростиславичами.
   [46] Ярославна - Ефросиния, дочь Ярослава Осмомысла, была второй женой князя Игоря (с 1184г.). Плач Ярославны близок к народным плачам и заклинаниям.
   [47] Овлур - (Лавр, Лавор) - половец, помогштй бежать князю Игорю из плена.
   [48] Опутаем его красною девицею - сын Игоря Владимир, находясь в плену, женился на дочери Кончака. С женой и ребенком вернулся он из плена в 1187 г.
   [49] Богородица Пирогощая - церковь богородицы Пирогощей (башенной) построена в Киеве в 1132-1136 г., названа по иконе богоматери, привезенной из Константинополя.