МОСКВА - МЛАДШИЙ УДЕЛ. ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО ДЛЯ ЕЕ КНЯЗЕЙ. Как город новый и окрайный, Москва досталась одной из младших линий Всеволодова племени. Поэтому московский князь не мог питать надежды дожить до старшинства и по очереди занять старший великокняжеский стол. Чувствуя себя бесправным, точнее, обездоленным среди родичей и не имея опоры в обычаях и преданиях старины, он должен был обеспечивать свое положение иными средствами, независимо от родословных отношений, от очереди старшинства. Благодаря тому московские князья рано вырабатывают своеобразную политику, с первых шагов начинают действовать не по обычаю, раньше и решительнее других сходят с привычной колеи княжеских отношений, ищут новых путей, не задумываясь над старинными счетами, над политическими преданиями и приличиями. Это обнаруживается как в их отношениях к другим князьям, так и в ведении ими внутренних дел свего княжества. Они являются зоркими наблюдателями того, что происходит вокруг них, внимательно высматривают, что лежит плохо, и прибирают это к рукам.
   Первые московские князья выступают смелыми хищниками. Недаром один из них, Михаил Ярославич, перешел в потомство с прозванием Хоробрита, т. е. забияки: он в 1248 г. врасплох напал на своего дядю великого князя Святослава и вопреки всякому праву согнал его с владимирского стола. Первый московский князь Александрова племени Даниил, по рассказу летописца, точно так же врасплох напал на своего рязанского соседа князя Константина, победил его "некоей хитростью", т. е. обманом, взял его в плен и отнял у него Коломну. Сын этого Даниила Юрий в 1303 г., напав на другого соседа, князя можайского, также взял его в плен и захватил можайский удел в самых верховьях р. Москвы, потом убил отцова пленника Константина и удержал за собой Коломну: теперь вся Москва-река до самого устья стала московской.
   Московский князь - враг всякому великому князю, кто бы он ни был: казалось, самая почва Москвы питала в ее князьях неуважение к прежним понятиям и отношениям старшинства. Даниил долго и упорно боролся с великими князьями, собственными старшими братьями, с Димитрием переяславским, потом с Андреем городецким. Но по смерти Димитрия он сблизился с добрым и бездетным его сыном Иваном и так подружился, что Иван, умирая в 1302 г., отказал свой удел московскому своему соседу и младшему дяде помимо старших родичей. Даниил принял наследство и отстоял его от притязаний старшего брата, великого князя Андрея.
   Но враги старшинства, московские князья были гибкие и сообразительные дельцы. Как скоро изменялись обстоятельства, и они изменяли свой образ действий. Татарский разгром надолго, на весь XIII в., поверг народное хозяйство северной Руси в страшный хаос. Но с XIV в. расстроенные отношения здесь начали улаживаться, народное хозяйство стало приходить в некоторый порядок. С тех пор и московские князья, начав свое дело беззастенчивыми хищниками, продолжают его мирными хозяевами, скопидомными, домовитыми устроителями своего удела, заботятся о водворении в нем прочного порядка, заселяют его промышленными и рабочими людьми, которых перезывают к себе из чужих княжеств, толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы…
   
   РАСШИРЕНИЕ ТЕРРИТОРИИ. Пользуясь своими средствами, московские князья постепенно выводили свое княжество из первоначальных тесных его пределов.
   В самом начале XIV в. на севере Руси, может быть, не было удела незначительнее московского. Пределы его далеко не совпадали даже с границами нынешней Московской губернии. Из существовавших тогда городов этой губернии в состав удельной московской территории не входили Дмитров, Клин, Волоколамск, Можайск, Серпухов, Коломна, Верея. Удел князя Даниила до захвата Можайска и Коломны занимал срединное пространство этой губернии по среднему течению р. Москвы с продолжением на восток по верхней Клязьме, которое клином вдавалось между дмитровскими и коломенскими, т. е. рязанскими волостями. В этом уделе едва ли было тогда больше двух городов, Москвы и Звенигорода: Руза и Радонеж тогда были, кажется, еще простыми сельскими волостями. Из 13 нынешних уездов губернии во владениях князя Даниила можно предполагать только четыре: Московский, Звенигородский, Рузский и Богородский с частью Дмитровского.
   Даже после того как третий московский князь из племени Александра Невского, Иван Калита, стал великим князем, московский удел оставался очень незначительным. В первой духовной этого князя, написанной в 1327 г., перечислены все его вотчинные владения. Они состояли из пяти или семи городов с уездами. То были: Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза и Радонеж, если только эти две последние волости были тогда городами (Переяславль не упомянут в грамоте). В этих уездах находились 51 сельская волость и до 40 дворцовых сел. Вот весь удел Калиты, когда он стал великим князем.
   Но в руках его были обильные материальные средства, которые он и пустил в выгодный оборот. Тогдашние тяжкие условия землевладения заставляли землевладельцев продавать свои вотчины. Вследствие усиленного предложения земли были дешевы. Московские князья, имея свободные деньги, и начали скупать земли у частных лиц и у церковных учреждений, у митрополита, у монастырей, у других князей. Покупая села и деревни в чужих уделах, Иван Калита купил целых три уездных города с округами - Белозерск, Галич и Углич, оставив, впрочем, эти уделы до времени за прежними князьями на каких-либо условиях зависимости. Преемники его продолжали это мозаическое собирание земель. В каждой следующей московской духовной грамоте перечисляются новоприобретенные села и волости, о которых не упоминает предшествующая. Новые "примыслы" выплывают в этих грамотах один за другим неожиданно, выносимые каким-то непрерывным, но скрытым приобретательным процессом, без видимого плана и большею частью без указания, как они приобретались. Димитрий Донской как-то вытягал у смольнян Медынь; но неизвестно, как приобретены до него Верея, Боровск, Серпухов, половина Волоколамска, Кашира и до полутора десятка сел, разбросанных по великокняжеской Владимирской области и по разным чужим уделам. При Калите и его сыновьях земельные приобретения совершались путем частных полюбовных сделок, обыкновенно прикупами; но потом на подмогу этим мирным способам снова пущен был в ход насильственный захват с помощью Орды или без нее. Димитрий Донской захватил Стародуб на Клязьме и Галич с Дмитровом, выгнав тамошних князей из их вотчин. Сын его Василий "умздил" татарских князей и самого хана и за "многое злато и сребро" купил ярлык на Муром, Тарусу и целое Нижегородское княжество, князей их выживал из их владений или жаловал их же вотчинами на условии подручнической службы.
   С конца XIV в. в видимо беспорядочном, случайном расширении московской территории становится заметен некоторый план, может быть, сам собою сложившийся. Захватом Можайска и Коломны московский князь приобрел все течение Москвы; приобретение великокняжеской области и потом Стародубского княжества делало его хозяином всей Клязьмы. С приобретением Калуги, Мещеры при Донском, Козельска, Лихвина, Алексина, Тарусы, Мурома и Нижнего при его сыне все течение Оки - от впадения Упы и Жиздры до Коломны и от Городца Мещерского до Нижнего - оказалось во власти московского князя, так что Рязанское княжество очутилось с трех сторон среди волостей московских и владимирских, которые с Калиты были в московских же руках. Точно так же с приобретением Ржева, Углича и Нижегородского княжества при тех же князьях и Романова при Василии Темном, при постоянном обладании Костромой, как частью великокняжеской Владимирской области, едва ли не большее протяжение Верхней Волги принадлежало Москве; и здесь княжества Тверское и Ярославское с разных сторон были охвачены московскими владениями. Так прежде всего московский князь старался овладеть главными речными путями междуречья, внутренними и окрайными.
   Наконец, с приобретением княжеств Белозерского и Галицкого открылся широкий простор для московских земельных примыслов в верхнем Заволжье. Там московский князь нашел много удобств для своего дела. Обширные и глухие лесистые пространства по Шексне с ее притоками, по притокам озер Белого и Кубенского, по верхней Сухоне в первой половине XV в. были разделены между многочисленными князьями белозерской и ярославской линии. Слабые и бедные, беднея все более от семейных разделов и татарских тягостей, иногда совместно вчетвером или даже впятером владея фамильным городком или даже простой сельской волостью, они были не в состоянии поддерживать державные права и владетельную обстановку удельных князей и нечувствительно спускались до уровня частных и даже некрупных землевладельцев. Чтобы привести их под свою руку, московскому князю не нужно было ни оружия, ни даже денег: они сами искали московской службы и послушно поступались своими вотчинами, которые получали от нового государя обратно в виде служебного пожалования. Так, уже Василий Темный распоряжается вотчинами князей Заозерских, Кубенских, Бохтюжских, как своими примыслами.
   
   СПОСОБЫ РАСШИРЕНИЯ МОСКОВСКОГО КНЯЖЕСТВА. Так можно различить пять главных способов, которыми пользовались московские князья для расширения своего княжества: это были скупка, захват вооруженный, захват дипломатический с помощью Орды, служебный договор с удельным князем и расселение из московских владений за Волгу. По духовной Василия Темного, составленной около 1462 г., можно видеть плоды полуторавековых скопидомных усилий московских князей по собиранию чужих земель. В этой духовной великое княжение Владимирское впервые смешано с Московским княжеством, со старинными вотчинными владениями и новыми примыслами в одну безразличную владельческую массу. На всем пространстве окско-волжского междуречья не московскими оставались только части Тверского и Ярославского княжеств да половина Ростова, другая половина которого была куплена Василием Темным. Но московские владения выходили за пределы междуречья на юг вверх по Оке и Цне, а на северо-востоке углублялись в Вятскую землю и доходили до Устюга, который в конце XIV в. уже принадлежал Москве. Владения кн. Даниила далеко не заключали в себе и 500 квадратных миль, так как во всей Московской губернии не более 590 квадратных миль. Если по духовной Василия Темного очертите пределы московских владений, вы увидите, что в них можно считать по меньшей мере 15 тысяч кв. миль. Таковы были территориальные успехи, достигнутые московскими князьями к половине XV в. Благодаря этим успехам к концу княжения Темного Московское княжество размерами своими превосходило любое из великих княжеств, тогда еще существовавших на Руси.
   
   ПРИОБРЕТЕНИЕ ВЕЛИКОКНЯЖЕСКОГО СТОЛА. Пользуясь своими средствами и расчетливой фамильной политикой, московские князья в XIV в. постепенно сами выступали из положения бесправных удельных князей. Младшие, но богатые, эти князья предприняли смелую борьбу со старшими родичами за великокняжеский стол.
   Главными их соперниками были князья тверские, старшие их родичи. Действуя во имя силы, а не права, московские князья долго не имели успеха. Князь Юрий московский оспаривал великое княжение у своего двоюродного дяди Михаила тверского и погубил в Орде своего соперника, но потом сам сложил там свою голову, убитый сыном Михаила. Однако окончательное торжество осталось за Москвою, потому что средства боровшихся сторон были неравны. На стороне тверских князей были право старшинства и личные доблести, средства юридические и нравственные; на стороне московских были деньги и уменье пользоваться обстоятельствами, средства материальные и практические, а тогда Русь переживала время, когда последние средства были действительнее первых.
   Князья тверские никак не могли понять истинного положения дел и в начале XIV в. все еще считали возможной борьбу с татарами. Другой сын Михаила тверского, Александр, призывал свою братию, русских князей, "друг за друга и брат за брата стоять, а татарам не выдавать и всем вместе противиться им, оборонять Русскую землю и всех православных христиан". Так отвечал он на увещание русских князей покориться татарам, когда он изгнанником укрывался в Пскове после того, как в 1327 г., не вытерпев татарских насилий, он со всем городом Тверью поднялся на татар и истребил находившееся тогда в Твери татарское посольство.
   Московские князья иначе смотрели на положение дел. Они пока вовсе не думали о борьбе с татарами; видя, что на Орду гораздо выгоднее действовать "смиренной мудростью", т. е. угодничеством и деньгами, чем оружием, они усердно ухаживали за ханом и сделали его орудием своих замыслов. Никто из князей чаще Калиты не ездил на поклон к хану, и там он был всегда желанным гостем, потому что приезжал туда не с пустыми руками. В Орде привыкли уже думать, что, когда приедет московский князь, будет "многое злато и сребро" и у великого хана-царя, и у его ханш, и у всех именитых мурз Золотой Орды. Благодаря тому московский князь, по генеалогии младший среди своей братии, добился старшего великокняжеского стола. Хан поручил Калите наказать тверского князя за восстание. Тот исправно исполнил поручение: под его предводительством татары разорили Тверское княжество "и просто рещи, - добавляет летопись, - всю землю Русскую положиша пусту", не тронув, конечно, Москвы. В награду за это Калита в 1328 г. получил великокняжеский стол, который с тех пор уже не выходил из-под московского князя.
   
   МОСКОВСКИЙ СОЮЗ КНЯЗЕЙ. Политическое следствие приобретения московским князем великого княжения состояло в том, что московский князь, став великим, первый начал выводить северную Русь из состояния политического раздробления, в какое привел ее удельный порядок.
   До тех пор удельные князья, несмотря на свое родство, оставались чуждыми друг другу, обособленными владетелями. При старших сыновьях Александра Невского, великих князьях Димитрии и Андрее, составлялись союзы удельных князей против того и другого брата, собирались княжеские съезды для решения спорных дел. Но это были случайные и минутные попытки восстановить родственное и владельческое единение. Направленные против старшего князя, который по идее, как названый отец, должен был объединять младших, эти союзы не поддерживали, а скорее ослабляли родственную связь Всеволодовичей.
   Вокруг Москвы со времени великокняжения Калиты образуется княжеский союз на более прочных основаниях, руководимый самим московским князем. Сначала этот союз был финансовый и подневольный. Татары по завоевании Руси на первых порах сами собирали наложенную ими на Русь дань, ордынский выход, для чего в первые 35 лет ига три раза производили через присылаемых из Орды численников поголовную, за исключением духовенства, перепись народа, число; но потом ханы стали поручать сбор выхода великому князю владимирскому. Такое поручение собирать ордынскую дань со многих, если только не со всех князей, и доставлять ее в Орду получил и Иван Данилович, когда стал великим князем владимирским. Это полномочие послужило в руках великого князя могучим орудием политического объединения удельной Руси. Не охотник и не мастер бить свою братию мечом, московский князь получил возможность бить ее рублем.
   Этот союз, сначала только финансовый, потом стал на более широкое основание, получив еще и политическое значение. Простой ответственный приказчик хана по сбору и доставке дани, московский князь сделан был потом полномочным руководителем и судьею русских князей. Летописец рассказывает, что, когда дети Калиты по смерти отца в 1341 г. явились к хану Узбеку, тот встретил их с честью и любовью, потому что очень любил и чтил их отца, и обещал никому мимо них не отдавать великого княжения. Старшему сыну Семену, назначенному великим князем, даны были "под руки" все князья русские. Летописец прибавляет, что Семен был у хана в великом почете и все князья русские, и рязанские, и ростовские, и даже тверские, столь подручны ему были, что все по его слову творили. Семен умел пользоваться выгодами своего положения и давал чувствовать их другим князьям, как показывает усвоенное ему прозвание Гордого. По смерти Семена в 1353 г. его брат и преемник Иван получил от хана вместе с великокняжеским званием и судебную власть над всеми князьями северной Руси: хан велел им во всем слушаться великого князя Ивана и у него судиться, а в обидах жаловаться на него хану.
   В княжение Иванова сына Димитрия этот княжеский союз с Москвою во главе, готовый превратиться в гегемонию Москвы над русскими князьями, еще более расширился и укрепился, получив национальное значение. Когда при Димитрии возобновилась борьба Москвы с Тверью, тверской князь Михаил Александрович искал себе опоры в Литве и даже в Орде, чем погубил популярность, какой дотоле пользовались тверские князья в населении северной Руси. Когда в 1375 г. московский князь шел на Тверь, к его полкам присоединилось 19 князей. Многие из них, например, князья ростовский, белозерский, стародубский, все потомки Всеволода III, были давнишними или недавними подручниками московского князя; но некоторые из них добровольно примкнули к нему из патриотического побуждения. Таковы были князья черниговской линии Святославичей: брянский, новосильский, оболенский. Они сердились на тверского князя за то, что он неоднократно наводил на Русь Литву, столько зла наделавшую православным христианам, и соединился даже с поганым Мамаем. Наконец, почти вся северная Русь под руководством Москвы стала против Орды на Куликовом поле и под московскими знаменами одержала первую народную победу над агарянством. Это сообщило московскому князю значение национального вождя северной Руси в борьбе с внешними врагами. Так Орда стала слепым орудием, с помощью которого создавалась политическая и народная сила, направившаяся против нее же…