Андрей Рублёв (ум. 1430).
   О жизни его сохранилось мало сведений.
   Вероятно, Андрей Рублёв жил в Троицком монастыре при Никоне Радонежском, который стал игуменом после смерти Сергия Радонежского (1392). Первое летописное упоминание о «чернеце Андрее Рублеве» относится к 1405 г.; сообщается, что в это время он «подписывает» (т.е. украшает иконами и фресками) Благовещенский собор Московского Кремля совместно с Феофаном Греком и Прохором с Городца. Имя Андрея стоит на последнем месте в списке мастеров, как имя самого младшего и по иноческому чину (просто чернец), и по возрасту. Летописные источники свидетельствуют, что в 1408 г. он расписал (вместе с Даниилом Черным) Успенский собор во Владимире (наиболее ценные иконы, восходящие к этому времени, – три иконы из деисуса и одна из праздничного ряда, – хранятся ныне в Третьяковской галерее), а в 1425–1427 гг. – храм Святой Троицы в Троицком монастыре. После смерти Даниила Андрей прибыл в московский Андроников монастырь, где ок. 1428 г. исполнил свою последнюю работу – росписи церкви Спаса (от них сохранились лишь малые фрагменты орнамента).
   В искусстве Рублева органически соединились две традиции – возвышенный аскетизм и величавая классическая гармония византийской манеры, которую он имел возможность изучить по работам греческих мастеров, в том числе Феофана Грека, и особая душевная мягкость стиля, свойственная московской живописи XIV в. Именно мягкая, отнюдь не суровая внутренняя сосредоточенность, определенного рода благородное радушие, – эти черты выделяют его произведения на фоне современных им византийских, обычно гораздо более «аристократически»-строгих. Персонажи Рублева (за исключением патетических фигур во фресках Успенского собора, посвященных Страшному суду) всегда пребывают в состоянии умиленного покоя или молитвенного созерцания; зрителя покоряют не перипетии действия и сюжета, но атмосфера тихой благости.
   Скончался в Андрониковом монастыре 29 января 1430 г. Крупнейшие мастера древнерусской живописи, включая Дионисия, испытали глубокое воздействие его творчества. На Стоглавом соборе (1551) иконопись Рублева была провозглашена образцом для подражания. Большая работа по реставрации его произведений и уточнению его художественной биографии, проделанная в XX в., привела и к образованию романтической «рублевской легенды». Лучшим выражением этой легенды стал фильм А.А. Тарковского "Андрей Рублев" (1971), выразительно подчеркнувший удивительный контраст крайне жестокой исторической эпохи и умиротворенно-гармоничных образов преподобного.

Ангел. Феофан Грек. 1378

    Феофан Грек (ок. 1340 — ок. 1410).
   Главный источник биографических сведений о нем — письмо ученика Сергия Радонежского Епифания Премудрого архимандриту тверского Спасо-Афанасиева монастыря Кириллу (ок. 1415 г.). Там сообщается, что в начале XV в. в Москве жил «преславный мудрец, философ зело хитрый Феофан, родом грек, книги изограф нарочитый и среди иконописцев отменный живописец, который собственною рукой расписал много различных церквей каменных — более сорока, какие имеются по городам: в Константинополе и в Халкидоне, и в Галате (генуэзский квартал в Константинополе), и в Кафе (Феодосия), и в Великом Новгороде, и в Нижнем». Для самого же Епифания Феофан написал красками «изображение великой святой Софии Цареградской». Единственная дошедшая до нас его работа, имеющая точное документальное подтверждение, — росписи церкви Спаса Преображения на Ильине-улице (в Новгороде Великом), упомянутые в Новгородской III летописи под 1378 годом.
   Фрески храма Спаса-на-Ильине — эталон, по которому судят об искусстве греческого мастера. Эти образы (Христос Вседержитель в окружении архангелов и серафимов в куполе, праотцы и пророки в барабане, Богоматерь Знамение с архангелом Гавриилом, Троица, Поклонение Жертве и фигуры святых в угловом Троицком приделе на хорах) полны впечатляющего внутреннего драматизма; свободно и живописно наложенные краски подчинены общему приглушенному тону, на фоне которого яркие, контрастные пробелы кажутся вспышками неких духовных молний, что прорезают сумрак материального мира, озаряя святые лики и фигуры.
   Стиль греческого мастера беспокоен и суров: он как бы показывает не идеальные цели, а сам процесс молитвенно-аскетического поиска, не покой, а трепет мысли, взыскующей абсолюта. Недаром ему сопутствовала репутация «художника-философа», который, как подметил Епифаний, во время работы не вглядывается в образцы, но «беспрестанно ходит, беседует с приходящими и умом обдумывает высокое и мудрое, чувственными же очами разумную видит доброту».