Александр Федорович Керенский родился весной 1881 года в городке на Волге - Симбирске. Это был маленький русский православный городок, население которого в основном состояло из купечества и мещан. Жили в Симбирске тихо. Так тихо, что писатель Гончаров, автор романа "Обломов", сам родом из Симбирска, в другом своем романе ("Обрыв") назвал город кладбищем.
   Родился Керенский в знаменательный момент русской истории. Немногим более месяца тому назад был убит террористами либеральный царь Александр 11. А в начале апреля организаторы теракта были повешены в Петербурге при огромном стечении народа. В сущности, на этом закончилась 20-летняя эра реформ Александра 11, и наступила новая полоса в истории России, полоса, которую условно можно было бы назвать временем Александра 111, или эпохой контрреформ. Суть этого периода - жесткая регламентация власти при относительной экономической свободе, бурное развитие рыночных, рыночно-капиталистических отношений.
   В годы взросления Керенского как раз и сформировалась русская интеллигенция - общественная группа людей, профессионально занимающихся умственным трудом. К этой части общества принадлежала и семья Керенских. Как оказалось, именно интеллигенция особенно болезненно воспринимала политическую несвободу, свойственную периоду контрреформ. При этом среди интеллигентов находились в России люди, готовые продолжить дело народовольцев и жизнь положить ради взрывного расширения пространства российской свободы. Таким человеком был, например, 19-летний Александр Ульянов, тоже родом из Симбирска организовавший в Петербурге подготовку покушения на жизнь императора и казненный за это в 1887 году. Но самопожертвование и энергия людей, подобных Александру Ульянову в эти суровые и мрачные годы уходили, как вода в песок. Затишье водворилось в России. Жизнь показала, что это было затишье перед бурей.
    Отец Керенского, сын приходского священника, получивший за службу царю и отечеству личное дворянство, был директором симбирской мужской гимназии. Тут обнаруживается одно удивительное, можно сказать, уникальное обстоятельство. Коллегой и другом Федора Михайловича Керенского был инспектор народных училищ, тоже дворянин в первом поколении, Илья Николаевич Ульянов. Семьи Керенских и Ульяновых были дружны. Уникально же то, что Владимир Ульянов и Александр Керенский родились в одном городе и в один и тот же день - 22 апреля, правда, с разницей в 11 лет. Владимир Ульянов учился в той же гимназии, где старший Керенский был директором, и на аттестате Владимира Ульянова стоит подпись: Ф. Керенский. Когда повесили Александра Ульянова (отец Ульяновых к тому времени умер), симбирское образованное общество бросилось прочь от семьи Ульяновых, как от зачумленных: как же! - родственнкики цареубийцы. И была только одна семья в городе Симбирске, которая осталась дружественна и верна семье Ульяновых и поддержала их в трудные дни и месяцы, - то были Керенские.
   Александр Керенский рос активным, впечатлительным и исключительно эмоциональным мальчиком. Сильная религиозная вера укрепила в подростке, а потом в юноше идею самопожертвования во имя народа. Эта идея жертвенного служения народу была тогда внутренним нравственным компасом для сотен и тысяч русских молодых людей. Она возникала прежде всего из острого сочувствия крестьянам. Способность мучительно чувствовать чужую боль была тогда свойственна многим из молодежи.
   Когда старшего Керенского перевели на работу в Ташкент (Россия в то время вела колонизацию Средней Азии), семья поехала с ним. Из Ташкента 18-летний Александр приезжает в столицу империи - Санкт-Петербург. Он учится сначала на историко-филологическом факультете, потом на юридическом факультете университета. В ходе обучения оказывается довольно восприимчив к "гуманитарным ценностям": человек - мера всех вещей, человеческая личность - начало всех начал; личность как самоценность, как единственная достойная цель общества. Сам Александр исключительно полно (если не сказать "гипертрофированно") ощущает и свою, единственную и неповторимую, индивидуальность. Следующий шаг был логически неизбежен и, в сущности, прост: человеческая личность в России стеснена во всех своих движениях (в мысли, слове, деле). Личность должна быть освобождена.
    Рычаг к освобождению личности он, как и большинство его современников, ищет не в самой личности, а в обществе. Он ищет партию, которая была бы партией освобождения. В России как раз наступала эпоха партийности. Наиболее яркой партией начала ХХ века оказались социалисты-революционеры. Эсеры продолжали традиции революционных народников-террористов. Керенский тоже жаждет революции, он сочувствует эсерам. Но в политике сколько-нибудь заметно не участвует.
   Окончив университет, он остается в Петербурге и работает адвокатом. Для частной адвокатской практика у него пока нет ни имени, ни сил, ни средств. Он становится государственным служащим, всего лишь присяжным поверенным. Это значит, адвокат для бедных, для маленьких людей большого города, для тех униженных и оскорбленных, сочувствие к которым пробуждал великий Достоевский, его любимый писатель. Но бурную, эгоцентричную, артистическую натуру молодого Керенского теснит это монотонное, бесперспективное существование, этот избыток мелких судебных дел, обид, имущественных споров. Что же, он так и сгинет в этом болоте серой, будничной судебно-канцелярской жизни? Его страшит ординарность судьбы. Ведь он уже внушил себе: я не такой, как все. Из этого страха не состояться рождается недовольство системой. Это система не дает развиться его жизненным силам. Надо взорвать систему, и тогда для него откроются новые жизненные горизонты. Эсеры, которым он сочувствует, знали только один способ взорвать систему - террор, убийства высших чиновников империи и прежде всего - цареубийство. Так спичка, брошенная в пороховой погреб, поднимает на воздух мощную крепость. И вот молодой человек начинает грезить о цареубийстве: он видит себя русским Брутом, убившем Цезаря - Николая. Мысль о цареубийстве становится у него почти навязчивой идеей.

Иосиф Бродский. Портрет А.Ф. Керенского. 1918.

   Однако система сама взрывает себя. Днем 9 января 1905 года расстреляно стотысячное мирное шествие рабочих к Зимнему. Вечером Петербург покрывается баррикадами. В эти дни и месяцы впервые имя Керенского звучит громко в столице. Он - активный член созданного Петербургской коллегией адвокатов комитета по оказанию помощи жертвам "Кровавого воскресенья". Его близость к эсерам становится все более заметна. А в декабре 1905 года, в разгар первой русской революции, в момент восстания - он был арестован по подозрению в принадлежности к боевым дружинам эсеров, которые действовали в столице отчаянно и смело. Керенский в "Крестах" - и отчаянно рад этому. Он-то знает, что он не "боевик". Его оружие - не револьвер, а слово. Но после тюрьмы, после "Крестов" - кто теперь не назовет его революционером?! И какой же ты революционер, если не побывал в царской тюрьме?!
   Следует повторить: он очень остро чувствует свою индивидуальность. И то, что его личность физически ограничена четырьмя стенами тюремной камеры,- не есть ли это наглядное подтверждение полного отсутствия демократии в России? Он, конечно, выйдет из тюрьмы. Он еще поборется за демократию. Он уже не мечтает о цареубийстве. Он теперь мечтает стать народным трибуном, лидером, вокруг которого сплотятся все демократические силы России. Может быть, в глубине души он мечтает стать первым президентом свободной России.
   В апреле 1906 года, когда недоразумение с арестом рассеивается и наш трибун выходит из "Крестов", для него сразу же находится дело. В это время по всей России идут десятки судебных процессов, связанным с "эксцессами" революции. Вот и теперь - ищут адвоката, который взялся бы защищать крестьян, разграбивших поместье местного барона. Это в Прибалтике, в Ревеле. И вот 24-летний адвокат Керенский участвует в этом процессе. Говорит ярко, яростно, находчиво, разоблачает злоупотребления барона (разве не он сам довел крестьян до крайности?!), апеллирует к гуманности, к правам человека, к вечным философским и этическим ценностям (оказывается, у него настоящий дар оратора, и, пожалуй, некий личностный магнетизм). Присяжные (сами наполовину из крестьян) слушают столичного краснобая, раскрыв рты, и решают: крестьяне - не виновны. Какой успех! Теперь имя его у всех на слуху, его нарасхват зовут участвовать в других политических процессах. И он становится, как бы сейчас сказали, правозащитником. Он талантливо защищает всех, кто, так или иначе, выступает против власти, против самодержавия. Его имя гремит на всю взбудораженную революцией Россию.
   И даже когда с революцией было покончено и наступили годы реакции, популярность Керенского как правозащитника не угасла. На волне этой популярности Керенский баллотируется в 1У Государственную Думу. Здесь тоже успех! Он избран по списку трудовиков (крыло, политически примыкающее к партии эсеров) от Саратовской губернии и становится лидером думской фракции трудовиков. Фракция эта - незначительная и маловлиятельная. Но его личное влияние растет. Почему? В Думе какое качество главное? Ораторское искусство. А Керенский выступает не только красиво, но и часто. Просто сказать, ораторствует по любому поводу. Выступает притом резко, запальчиво, с перебором. Это помогает "раскрутить" политическую рекламу. Когда повеяло приближением нового революционного шторма, он прославился опять. 30-летний депутат возглавил комиссию Государственной Думы по расследованию обстоятельств чудовищного Ленского расстрела рабочих золотых приисков). А потом, наряду с В. Г. Короленко, становится во главе общественного движения протеста против спровоцированного полицией "дела Бейлиса" (1913 год). Его влияние в Думе усиливается.
   А наступает великий и страшный год, когда на историческую сцену вдруг хлынули миллионы людей, сначала потребовавших "хлеба", потом "свободы", а потом - всей полноты власти для рабочих, солдат и крестьян. Наступает 1917 -й год - год двух революций, год падения династии Романовых и начала крушения империи. В первые месяцы этого года Керенский , как обычно, находится на трибуне Государственной думы. Вот запись его выступления от 14 февраля 1917 года , фактически - за две недели до падения царизма. Послушаем, что он говорит: "Исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало. Как можно законными средствами бороться с теми, кто сам закон превратил в орудие издевательства над народом? С нарушителями закона есть только один путь - физического их устранения". Характерно вот что: Николай и вся действовавшая власть была настолько бессильна, что уже позволяла с собой так говорить. Как поступил Закон с убийцами Распутина, имена которых были известны всем? А никак. Резолюция Николая была буквально такова: "Никому не дано права заниматься убийствами".
   Революция как бы набухала, приближалась день ото дня. И вот 27 февраля 1917 года народ Петрограда хлынул на улицы, на площади, хлынула в здание Думы, заполнила вестибюли, залы, коридоры. Восставших поддержал Петроградский гарнизон. Наступил праздник неповиновения. Праздник невероятных ожиданий и фантастических надежд. Праздник толпы. Праздник огня. Праздник всеобщего говорения. Когда вдруг все начинают говорить , никого в отдельности не слышно. В такие моменты выделиться может только такой, кто говорит громче всех и - это стоит заметить!- говорит наиболее очевидные, банальные, общеизвестные вещи. Толпа косноязычна. Нужен человек, который правильно и ярко выразит то, что толпа чувствует в своей взбудораженной бессознательности. Другие никак не могут очнуться от долгой немоты, что-то бормочут, формулировки не идут им на ум, а этот говорит, и каждому сразу становится ясно: да, да! Это как раз то, что я хотел сказать. Так получилось, что Февральская революция оказалась бедна ораторами. Он как оратор был сильнее своих коллег.
   Он как бы услышал колокол своей судьбы. Он носился по Таврическому дворцу, где заседали тогда Дума и Петросовет, бледный, с горящими глазами, разрезая серую толпу. Вот он на тысячном собрании Петроградского Совета - там тысяча людей, накурено, шумно, кто-то стреляет в потолок из винтовки. Керенский - взобравшись на стол - говорит громче всех, напористей всех, это просто какой-то фейерверк красноречия Толпа просто ревет от восторга, когда слушает, как он говорит!. Сделано! Он - один из лидеров Петросовета. А вот новое: он, единственный человек в Совете, который может не кричать. Вспоминают, как 2 марта "он начал говорить упавшим голосом, мистическим полушепотом. Бледный как снег, взволнованный до полного потрясения, он вырывал из себя короткие, отрывистые фразы, пересыпая их длинными паузами…". И тысячная толпа слушала его в полной тишине.
   О чем идет речь? О том, быть ли ему министром юстиции. Он убеждает Совет: надо. Надо, чтобы во Временном правительстве находился хотя бы один представитель Петросовета, демократии. Он стал министром 2 марта - в день отречения царя. Поникший Николай пишет в своем Дневнике: "Кругом измена, и трусость, и обман". Возбужденный Керенский прорывается в министры: "Временное правительство должно считаться с тем мнением, которое я буду отстаивать в качестве представителя народа".
   В ночь на 3 марта бывший присяжный поверенный, а теперь министр юстиции свободной России телеграфом послал предписание на места (прокурорам судебных палат и окружных судов) - немедленно освободить всех заключенных, осужденных по политическим и религиозным мотивам. В том числе террор, военные восстания и крестьянские погромы и поджоги. Именно ему принадлежит инициатива об отмене смертной казни (в разгар войны!) - навсегда. По его настоянию в уголовных делах отменены особые суды (для политических) - остаются только суды присяжных. Он провел отмену всех религиозных ограничений. Он торопит выборы в Учредительное собрание - настоящие, демократические, о которых мечтали: всеобщее, равное, прямое, тайное голосование.
   В России тогда существовало две власти: одна была властью без силы (Временное правительство), другая - силой без власти (Петросовет). Это называлось двоевластие! Но вспомните: Керенский одновременно и товарищ председателя Петросовета, и министр юстиции Временного правительства. Он - единственный в России человек, удобно сидящий на двух стульях сразу. Он становится как бы посредником, как бы связным между Временным правительством и Петросоветом. В Совете он - народный министр, во Временном правительстве он - представитель революционных масс. Значит, у него вдвое больше рычагов влияния, чем у других политиков той поры. Вот фотография с первого заседания Временного правительства: Керенский сидит по правую руку от председателя, слева - министр иностранных дел Милюков.
   Когда-то он мечтал убить Николая. Теперь арестованный Николай в его руках. Именно Керенскому как поручено контролировать содержание под стражей царской семьи. Он воспринимает это поручение как историческую миссию. Но - по порядку.
   На совещании 3 марта решался поистине исторический вопрос: как поступить с отречением Николая? Ведь царь отрекся в пользу своего брата Михаила Романова. Что дальше? Быть России конституционной монархией или быть ей демократической республикой? Самый активный сторонник конституционной монархии - министр иностранных дел, лидер кадетской партии Павел Милюков. Он убежден, что монархическая традиция скрепляет народное сознание. Будет разорвано с монархией - в на Руси восторжествует стадность, дикие инстинкты, анархия. Значит, Михаил должен принять трон. Самый активный противник такого решения - Керенский. Он лично убеждает интеллигентного и нерешительного Михаила отказаться от трона. И тот отказывается - в пользу Учредительного собрания. В тот день перейден был важный рубеж.
    Николай, дети, царица арестованы и находятся под охраной в Царском селе. Керенский едет туда в царском автомобиле. Там его ждет первая встреча с Николаем и первое потрясение. Он ожидал увидеть в "гражданине Романове" ограниченного деспота, а увидел образованного, притягательного, иногда веселого, чаще застенчивого, интеллигентного, обаятельного человека. Как он потом будет рассказывать, он старался сделать то, что мог, для спасения царской семьи: отправить их через Мурманск в Лондон. Британское правительство недвусмысленно и ясно отказалось принять русского царя.
   Впрочем, я думаю, Николай интересовал его тогда далеко не в первую очередь: Романовы - это была пройденная страница истории. А он намеревался делать историю будущей России. И он делает эту историю самым привычным для него способом: беспрестанно говорит. Он постоянно ораторствует на заседаниях Временного правительства, в Совете, на многочисленных митингах. В правительстве он явно заслоняет невыразительного, растерянного, беспомощного и даже робко заискивающего перед ним князя Г. Львова. Единственный, кто противостоит Керенскому в правительстве это лидер кадетов Милюков, человек-боец. Но Милюков идет против течения. Он выступает за войну "до победного конца". Война же абсолютно непопулярна в массах. В народе популярен лозунг: "Немедленный демократический мир!". Лозунг, в сущности, демагогический: войну нельзя окончить, просто воткнув штык в землю. Но массе нравится. Что такое демагог? Это человек, который постоянно посылает в массу импульсы, которые ей нравятся, и сам получает удовольствие от того, что он нравится массе.
   И популярность его растет. В считанные недели он становится кумиром толпы, почти идолом. Это был какой-то психоз толпы.
   В апреле 1917 года разразился первый правительственный кризис. Сторонник "войны до победного конца" Милюков под давлением масс вынужден был уйти.
   Именно Керенский настаивал на его уходе и введении в правительство представителей социалистических партий: социал-демократов (меньшевиков) и эсеров. В начале мая это было сделано. Сам Керенский получил в новом правительстве пост, несравнимый по влиянию с постом министра юстиции, - пост военного и морского министра.

Илья Репин. Портрет А.Ф. Керенского. 1918.

   Время было серьезное, крутое, обвальное, поистине вулканическое. Наружу вылился мощный анархический стихийный поток. Десятилетиями гнившие противоречия российской жизни стали разрешаться сами собой, быстро и бесформенно. Все хотели всего с ходу. Рабочие требовали немедленного 8-часового рабочего дня и одновременно повышения зарплаты. Предпринимателей интересовал барыш и порядок. Крестьяне вздували цены на продовольствие, захватывали помещичьи земли, жгли помещичьи гнезда. Нации желали все более широких прав и дрейфовали в сторону от центра - к государственному отделению, особенно быстро - Финляндия и Украина. Происходил распад государства. Но самое главное и страшное - прямо на глазах разваливалась армия.
   Во всей этой круговерти в условиях нарастания вакуума власти в центре власти оказался человек с колоссальным апломбом, большой энергией, несомненными ораторскими способностями, но, как говорится, без царя в голове. Интересно было смотреть на него в мае 17-го. Он жестами и позой все более становился похож на Наполеона. Как бы все время гляделся в "зеркало истории", А еще он был похож на коротко стриженого подростка, не изжившего до сих пор подростковые комплексы и играющего в революцию.
   В нарастающем хаосе и сползании к краху, когда государственный корабль вот-вот готов уже был "стать на дифферент" - перед погружением в океан,- Керенский только усиливал темп своего собственного вращения: череда лиц, совещаний, заявлений, угроз, ультиматумов, заклинаний, - и опьяняющее честолюбивое ощущение, что он находится в центре событий. Он действительно находился в центре событий, все меньше и меньше влияя на них, а потом уже и никак на них не влияя.
   Поначалу, приняв пост военного и морского министра, он заговорил вдруг твердым, не допускающим возражений тоном. Высший командный состав должен оставаться на своих постах ("Никаких отставок!"). Дезертирам - немедленно вернуться в части и на корабли. Нарушители дисциплины будут наказаны. Но каким был его первый практический шаг? - Он распространил приказ № 1 Петросовета на всю армию. Указ № 1 - это указ о демократизации армии. Солдаты и моряки получали по этому приказу весь спектр гражданских прав и фактически уравнивались в правах с офицерами. Он искал спасения армии в демократизации армии. Никому никогда не приходило в голову демократизировать армию во время войны. Этот приказ вызвал в марте-апреле большую борьбу во Временном правительстве и был главной причиной отставки А. Гучкова с должности военного министра. Гучков справедливо считал, что широкая демократизация распадающейся армии во время войны - верный путь к ее окончательному развалу. Уже было 2 млн. дезертиров. Оставшаяся 10-миллионная армия исчезала буквально на глазах: Антон Деникин рассказывает о прогрессировавшем массовом озверении людей, о прибитых к крестам офицерах. В армии Керенского виновный в неподчинении приказу подлежал суду… присяжных. Присяжные состояли из солдат и легко оправдывали нарушителя.
   По части энергии надо отдать новому военному министру должное: Керенский развивает поистине сверхчеловеческую деятельность, чтобы организовать наступление на фронте. Его видят в окопах, на судах, на армейских парадах. Он выступает на заседаниях фронтовых съездов, на общественных собраниях, в театрах, в городских думах, в советах. Выступает в Гельсингфорсе, в Риге, в Двинске, в Каменец-Подольске, в Киеве, в Тирасполе, в Одессе, в Севастополе. Он говорит о свободе, о братстве народов , о близком светлом будущем. Телевидения не было, радио тоже - маленькая Царскосельская станция вещала в никуда - приемники были у единиц. Личное общение и личное влияние действительно много значило. Он не боится выступать на солдатских митингах в 10-15 тысяч человек, он не пасует.
   И он воочию видит силу своего влияния на людей. Солдаты после его выступлений отчаянно бросаются в бой, красные знамена (символ революционной демократии) развеваются над ними. Восторженные женщины буквально носят его на руках. В экстазе они снимают с себя драгоценности и бросали их к ногам своего кумира - на алтарь долгожданной победы. Он утопает в цветах. Он артистичен, говорит с огромным подъемом и неподдельным, искренним пафосом, и его триумф напоминает успех столичного гастролера, самого популярного артиста на политической сцене тех дней. Даже русское офицерство, поначалу и на дух не принимавшее его (фитюлька, штатский), на время попало под влияние его фразы, его позы. Всегда хочется надеяться. Офицеры мучительно ждали от него спасения армии.
   Но вот наступил момент истины - момент проверки делом. В июне 1917-го началось наступление русских армий. Оно было безобразно организовано и провалилось, и это был сокрушительный провал. Конечно, это был его провал -как военного министра. Но и провал всего кабинета. Поражение на фронте подтолкнуло новый кризис Временного правительства: министры-капиталисты (кадеты прежде всего) вышли из правительства, весь правый фланг обвалился. А слева, с улицы, на правительство обрушился девятый вал - антиправительственная вооруженная демонстрация под большевистскими лозунгами , и главный из них гласил: "Вся власть Советам!". В столице начались беспорядки, демонстрация была расстреляна из пулеметов, сотни убитых валялись на улицах Петрограда.
   8 июля Керенский становится министром- председателем, оставаясь при этом военным и морским министром. Его первый практический шаг - восстановление смертной казни на фронте. Но вот ведь какое дело: бедняга никак не может сформировать правительство. А почему? Входить в правительство теперь становится и непрестижно, и просто опасно. Только что разъяренная толпа матросов едва не разорвала министра земледелия В. Чернова - лидера эсеров (фактически и партии Керенского). В руках Керенского как министра-председателя и военного министра формально оказалась вся полнота власти. Но парадокс: внутри тела власти растет вакуум власти. Объем власти уменьшается прямо на глазах. Власть напоминает снеговика на жарком солнце, она тает и съеживается, и вот уже у главного игрока в руках остается один мокрый грязноватый снежок. А он воображает себя "спасителем России", он намерен спасать ее - от Ленина и от германского кайзера Вильгельма. Большевиков он загнал в подполье, а против Германии теперь намерен вести войну "до победного конца".
   После свержения Временного правительства и крайне неудачной попытки овладеть Петроградом Керенский бежал, скрывался. В начале января 1918 года тайно прибыл в Петроград, но на ход событий уже не влиял. В июне 1918 года выехал за границу. Жил во Франции, с 1940 года - в США.