Правящий царь опирался в руководстве страной прежде всего на Боярскую Думу, число членов которой постоянно возрастало. Боярами и окольничими становились, как и ранее, представители наиболее знатных княжеских и старомосковских родов, зато среди думных дворян и думных дьяков преобладали выходцы из рядовых слоев служилого населения, выбивавшиеся в люди благодаря личным заслугам, долгой службе государю. В думные дьяки попадали даже представители низших сословий. Все это были люди с богатым административным опытом – приказные дельцы, опора царской власти в делах повседневного управления. Да и сама Дума в целом все больше пополнялась людьми не очень знатными или совсем незнатными. Активная работа Земских соборов дает основание ряду исследователей относить русский государственный строй XVII в. к сословно-представительной монархии, однако, как уже отмечалось выше, роль соборов со временем была практически сведена на нет.
   Приказная система стала гораздо более разветвленной и громоздкой, чем в предыдущем столетии, число центральных ведомств постоянно росло. В целом на протяжении XVII в. можно насчитать до 80–90 приказов, хотя постоянно существовала лишь половина из них, остальные же, возникая по мере надобности, ликвидировались, как только в них отпадала нужда. Приказы были своего рода передаточным звеном между царем и Боярской думой, с одной стороны, и органами местного управления – с другой. В последней четверти XVII в. приказы все чаще объединяются в группы под управлением одного человека. Эти меры предвосхищали торжество принципа бюрократической централизации при Петре I.
    Местное управление в XVII в. оказалось в значительной степени в руках воевод, назначаемых Москвой. Уже с конца XVI в. воеводы появляются в ряде пограничных городов и уездов, причем осуществляют там функции не только военного, но и гражданского управления. А с начала XVII в. воеводская власть постепенно, но довольно быстро распространяется и на всю страну, оттесняя «земское начало» местного самоуправления (земские и губные избы). Впрочем, в реальной жизни воеводы все равно вынуждены были считаться с авторитетом местных служилых и крестьянских «миров», ограничивавших возможность злоупотреблений и широко пользовавшихся своим правом обращаться с челобитными напрямую к царю. И хотя редко кто из воевод удерживался от соблазна «покормиться» за счет местного населения в течение недолгого срока, отведенного ему на этом посту, Москва не поощряла подобные «художества», часто направляя специальных «сыщиков» для расследования деятельности тех или иных воевод. Не оставалось в долгу и население, активно пользовавшееся своим правом на бунт (хотя и непризнанным официально, но считавшимся, тем не менее, единственным законным средством воздействия на власть предержащих) в том случае, если поведение воеводы выходило за рамки установившихся обычаев.

назад

вперёд