|
Основополагающая реформа Александра II - отмена крепостного права - по своей сути политическая. Однако её проведение коренным образом повлияло и на экономику.
23 млн человек бывших крепостных (35 %: населения страны) стали работать на себя. Как следствие, сборы хлеба увеличились с 21 пуда на человека в 50-е годы до 24 пудов в 70-е. При этом средний крестьянин съедал в год 20 пудов хлеба. Следовательно, для продажи на рынке теперь хлеба оставалось вчетверо больше, чем до реформы. Другими словами, товарность зернового производства выросла в 4 раза. Одним из следствий этого стал рост хлебного экспорта: с 95 млн пудов в 1860 году до 168,4 млн в 1870-м и 287 млн в 1880-м (примерно в 1,75 раза каждые десять лет). К началу XX века хлеб с большим отрывом занимал первую строчку в российском экспорте (50 % всего вывоза).
Но осталось неравное положение крестьянских и помещичьих хозяйств. Речь не только о
сохранении разного веса этих хозяйств, но и о сохранении связи между ними. Значительная часть помещичьих хозяйств по-прежнему существовала за счёт крестьянских отработок. Причина тому - отрезки от крестьянских наделов по реформе 1861 года. Вот что пишет об этом современник:
"Сначала, пока помещики еще не понимали значения отрезков, и там, где крестьяне были попрактичнее и менее надеялись на "новую волю", они успели приобрести отрезки в собственность, или за деньги, или за какую-нибудь отработку, такие теперь сравнительно благоденствуют. Теперь же значение отрезков все понимают, и каждый покупатель имения, каждый арендатор, даже не умеющий по-русски говорить немец, прежде всего смотрит, есть ли отрезки, как они расположены и насколько затесняют крестьян. У нас повсеместно за отрезки крестьяне обрабатывают помещикам землю - именно работают круги, то есть на своих лошадях, со своими орудиями, производят, как при крепостном праве, полную обработку во всех трех полях. Оцениваются эти отрезки - часто, в сущности, просто ничего не стоящие, не по качеству земли, не по производительности их, а лишь по тому, насколько они необходимы крестьянам, насколько они их затесняют, насколько возможно выжать с крестьян за эти отрезки. Добро бы еще эти отрезки сдавались крестьянам за арендную плату деньгами, а то нет - непременно под работу. И что всего нелепее, очень часто вся эта работа не приносит помещику, вследствие его неумелого хозяйства, никакой пользы, и бесплодно для всех зарывается в землю".
"Летний день год кормит" - говорил народ. Но именно эти летние дни приходилось тратить на отработки у помещика: значит, сдерживалось развитие собственного хозяйства.
Махнуть рукой на своё хозяйство и уйти в город крестьянин тоже не мог. Не только потому что в городе жизнь тоже тяжела, но и из-за круговой поруки, которая связывала членов общины. Община отвечала, во-первых, за взнос налогов, которые рассчитывались в основном на подушной основе. При этом изменение числа душ учитывалось лишь в ходе редких (раз в 10, 20 лет) ревизий, а до ревизии общине приходилось платить за выбывших. Что ещё более значительно, община обеспечивала уплату ставших тяжким бременем выкупных платежей. Их размер для общины в целом сохранялся независимо от сокращения числа плательщиков. Поэтому получить от своей общины "увольнительный приговор" крестьянин мог лишь при необходимой оплате, непосильной даже для большинства середняков.
Ни отрезки, ни выкупные платежи не могли остановить развитие села, расслоение хозяйств - и крестьянских, и помещичьих. Однако они существенно замедлили обновление деревни.
|
|
|
