"Нигилизм в последние годы видоизменился. Из гадкой шалости небольшого числа молодых людей […], видевших в непризнании […] общепринятых приличий способ доказать свою самостоятельность, он перешел в положительное учение, преследующее определенные социальные и политические цели. Он уже не только отрицает, но утверждает".
   Делая этот тревожный вывод, шеф жандармов в отчёте за 1869 год уточнил, что понятие "нигилист" стало слишком узким для обозначения лиц, которые встали в оппозицию существующему устройству общества. Шеф жандармов предложил называть их четвёртым сословием. В истории они остались как разночины. Люди, которые "вышли или были вытеснены из общественных групп, к коим они до тех пор принадлежали". Позже появится ещё другое слово: интеллигенция. Конечно, не все разночинцы - революционеры. И всё-таки именно эти люди - образованные, но небогатые и вынужденные добывать трудный хлеб своей собственной головой - составляли основное топливо для революционного пламени.
   "Положительное учение", которое беспокоит шефа жандармов, - это социализм. Широкое понятие "социализм" объединяет очень разные теории, авторы которых сходятся в одном: интересы общества - выше отдельного человека, поэтому существующий разрыв между богатыми и бедными неприемлем. В России конца 60-х - начала 70-х годов социалисты делятся преимущественно между двумя течениями, каждое из которых связано с выдающейся личностью.

   "Бунтари" - сторонники всемирно знаменитого анархиста М. А. Бакунина. Выдающийся бунтарь, завораживающий простым перечнем фактов своей биографии, Бакунин разработал и привлекательную теорию. Где есть государство, там обязательно есть неравенство, утверждал Бакунин. Поэтому общество будущего должно являть собой федерацию небольших самоуправляющихся общин с коллективной собственностью на средства производства. В России зародыш нового общества налицо: это крестьянская община. Остаётся только сагитировать народ на революцию, на бунт.
   "Пропагандисты" - последователи П. Л. Лаврова, "Исторические письма" которого стали настольной книгой революционеров 70-х годов, и каждый номер журнала "Вперёд" (Лавров издавал его с 1873 года, в эмиграции) ждали с нетерпением. Человек гораздо более мягкий, чем Бакунин, и склонный к философскому размышлению, Лавров подчёркивал невозможность переустроить общество за счёт переворота, изменить его "сверху", пока общество не дозрело до нового уровня. В России народ, по мнению Лаврова, не был готов к революции - значит, надо его готовить. Идти в народ надо, но не для подъёма его на революцию, а для пропаганды своих идей. Лозунгом Лаврова - "подготовлять и подготовлять". Соответственно, о грядущем устройстве сторонники Лаврова писали меньше, хотя, в общем, тоже склонялись к анархическим идеям.
   Одна из известнейших революционеров следующего десятилетия Вера Фигнер так поясняла разницу между двумя течениями: "И пропагандисты, и бунтари "сходились в одном: в признании единственной деятельностью - деятельность в народе. Но характер этой деятельности понимался обеими фракциями различно. Пропагандисты смотрели на народ, как на белый лист бумаги, на котором они должны начертать социалистические письмена; они хотели поднять массу нравственно и умственно до уровня своих собственных понятий и образовать из среды народа такое сплоченное и сознательное меньшинство, которое вполне обеспечивало бы, в случае стихийного или подготовленного организацией движения, проведение в жизнь социалистических принципов и идеалов. […]
   Бунтари, напротив, не только не думали учить народ, но находили, что нам самим у него надо поучиться; они утверждали, что народ - социалист по своему положению и вполне готов к социальной революции […] Современное положение крестьянина таково, что недостает только искры; этой искрой будет интеллигенция. Когда народ восстанет, движение будет беспорядочно и хаотично, но народный разум выведет народ из хаоса, и он сумеет устроиться на новых и справедливых началах".

   Впрочем, в конце 60-х годов споры между бунтарями и пропагандистами оставались теоретическими. Воплотить свои идеи на практике ни те, ни другие пока не пытались. Первый опыт воплощения социалистической теории в действительности связан с именем Сергея Нечаева.
   В конце 1868 года он создал студенческий революционный кружок - в основном из студентов Петербургского университета, вольнослушателем которого являлся и сам. Ему, выходцу из бедных мещан, учителю приходского училища, было тогда 22 года. Нечаев и его товарищи планировали сначала с помощью пропаганды набрать сторонников среди студентов и учащихся, затем переносить пропаганду в народ, а весной 1870 года поднимать всероссийское восстание. Однако уже в марте 1869 года этот кружок был разгромлен, Нечаеву удалось бежать из России. За границей он проник в высшие круги российской политической эмиграции. Вызвал недоверие у Герцена, энтузиазм у Бакунина и выманил 10 тысяч рублей у Огарёва. Во время пребывания за границей Нечаев составил собрание заповедей революционера, известное как "Катехизис революционера". Его отличает предельная прагматичность; совершенное отрицание личных интересов и чувств ради дела революции при жёсткой дисциплине, которая в данном случае должна была замыкаться на Нечаева. Вернувшись в Россию, он создал организацию "Народная расправа", в которой попытался воплотить эти принципы. Быстро столкнулся с тем, что один из участников "Народной расправы" отказался безоговорочно ему подчиняться. Этот студент был убит. Полиция раскрутила дело и устроила над нечаевцами показательный суд. Нечаева до конца жизни заточили в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.
   Пример "Народной расправы" побудил Ф. М. Достоевского к написанию романа "Бесы" и вообще вызвал категорическое отторжение в образованном обществе, включая и социалистов. Поэтому следующие революционные организации были устроены более мягко. Но они не перестали появляться. У них по-прежнему имелись две идеологии, ведущие к одному выводу - идти в народ. И они были готовы действовать.

назад

вперёд