Сразу же после смерти Петра Великого происходят заметные изменения в ряде структур аппарата управления. При Екатерине фактически единовластно царил «светлейший князь» Меншиков, отодвинувший своих соратников от реальных рычагов власти. Даже его ближайший союзник Толстой оказался в числе обиженных. Ему и пришла в голову идея передать практическое управление страной в руки Верховного тайного совета, учрежденного 8 февраля 1726 г. из виднейших сановников государства. Он умалил значение Сената, присвоив себе право контролировать указы последнего, и надзирал за всеми коллегиями. Председателем Совета стала сама императрица, а вошли туда Меншиков, Толстой, адмирал Ф. М. Апраксин, канцлер Г. И. Головкин, вице-канцлер А. И. Остерман и кн. Д. М. Голицын, а позднее – родственник Екатерины герцог Голштинский Карл-Фридрих, муж ее старшей дочери Анны Петровны. Впрочем, Екатерина никакого участия в совещаниях не принимала, поэтому все дела в Совете вели трое: Меншиков, Головкин и Остерман.
    Первыми же действиями Верховного тайного совета стала фактическая ликвидация петровской системы местных учреждений. Таким путем власти пытались выйти из тяжелейшего финансового кризиса, постигшего страну ко второй четверти XVIII в. Войска перемещались из крестьянских селений в города, а полковое офицерство было отставлено от сбора подушных денег. Указом от 24 февраля 1727 г. ответственность за сбор податей с крестьян была возложена на помещиков. Все эти меры были направлены на экономию казенных расходов и упрощение государственного механизма. В 1728 г. все полномочия местного управления были переданы в руки губернаторов, которым подчинялись провинциальные и уездные воеводы, также обладавшие в своих городах единоличной властью.
    Хронический финансовый кризис вынуждал правительство, помещиков и заводчиков усиливать нажим на крестьян и работных людей. Те отвечали старым испытанным способом – побегами, а иногда – волнениями и восстаниями. Налоги никогда не удавалось собирать полностью, так что властям приходилось неоднократно «прощать» населению недоимки. В конце 20-х гг. временно отменяли сразу треть сборов, в 30-х гг. сокращали их суммы, но это не спасало положения. По данным на 1739 г. общая задолженность по одной только подушной подати достигла фантастической цифры – 5 млн руб, а при Елизавете, в 1754 г., правительство вынуждено было «простить» старые долги в размере около 2,5 млн руб. Ясно, что в таких условиях ни о каком устойчивом развитии крестьянского хозяйства не могло быть и речи. Беглых крестьян насчитывались уже сотни тысяч. Их не останавливали даже положенные за побег жесточайшие наказания и огромные штрафы за укрывательство.

    Середина XVIII в. ознаменовалась рядом волнений среди монастырских крестьян. Восстания монастырских крестьян подтолкнули к обсуждению вопроса о возможности секуляризации церковных имений, с конца 50-х гг. появляются и соответствующие проекты. Наряду с крестьянами, волновались и нерусские народы империи, особенно в Поволжье и на Урале. Во второй половине 30-х гг. вспыхнуло восстание башкир, целью которого было сопротивление развернутому тогда строительству пограничных крепостей и захватам земель русскими. Политика насильственной христианизации и борьбы с господствовавшим тогда на этих территориях исламом спровоцировала восстание мордвы в 1743 г. и тех же башкир в 1755 г. В последнем активную роль играло местное мусульманское духовенство. Наконец, не могли смириться со своим положением и работные люди на фабриках и заводах. Указ 1736 г. о «вечноотданных» работниках фактически приравнивал их к крепостным, лишая наемного статуса, так что сфера принудительного труда только расширялась. Проблемы накапливались, а решать их ни у кого не возникало желания, так что почва для грандиозного восстания Пугачева была вполне подготовлена еще в первой половине XVIII столетия.

назад

вперёд